Также возникали сложности с лекарствами. Кроме мочевины, которую по воздуху доставили из Лондона, требовались в больших количествах разные другие лекарства, многие из которых можно было найти только в Кремлевской аптеке. Однако рецепты, выписанные на имя Л. Ландау, в этой аптеке к обслуживанию не принимались, так как — «не наш контингент». Но и здесь нашелся нетривиальный выход. Мать моей жены, Ф.Е. Ростова-Щорс, была членом КПСС с дооктябрьским (ранее 1917 г.) стажем и имела право на обслуживание в данной аптеке, причем бесплатно. Все рецепты стали выписывать на ее имя, и таким образом решили проблему лекарств для не принадлежащего к контингенту Ландау. Комментарии, я думаю, излишни.
К концу второго после аварии месяца Ландау все еще находился в коме и не приходил в сознание. Было решено созвать международный медицинский консилиум. Для этого необходимо было решение Политбюро. Хрущева в этот момент (февраль 1962 г.) в Москве не было. Его замещал Фрол Козлов. Его сын был физиком. Поэтому я сочинил письмо о необходимости консилиума на имя Ф. Козлова. Это письмо подписал М.С. Келдыш, и через сына Козлова письмо попало тому лично в руки. Фрол Козлов дал команду созвать консилиум и разрешил впустить его участников в страну без въездных виз.
Таким образом уже через два дня в Москве собрался консилиум, включающий в себя двух французских нейрохирургов, знаменитого канадского врача Пенфилда и чеха Кунца. Мнения в консилиуме разошлись. Пенфилд, бывший самым авторитетным членом комиссии, предлагал делать операцию мозга. Без нее он предрекал Ландау растительное состояние. Два французских профессора колебались, не желая принимать на себя такую ответственность. Они попросили сутки на размышление. К счастью, как раз во время консилиума Ландау пришел в сознание, консилиум это зафиксировал, и операция была отменена. Позже Ландау был переведен в Институт нейрохирургии, где находился несколько месяцев, а затем уже более года лечился в больнице Академии наук.
Естественно, уход за ним везде был на должном уровне, но происходило следующее явление. Состояние Ландау улучшалось очень медленно, и врачи постепенно теряли к нему интерес как к больному. Жизнь его была спасена, председателя лечебной комиссии Н.И. Гращенкова принимали везде как героя, а остальные врачи уже не находили для себя интереса в лечении безнадежного в дальнейшей перспективе больного.
Уже к концу болезни Ландау в его семье появился хирург К.С. Симонян, вошедший в большое доверие к жене Ландау, Конкордии Терентьевне, или Коре. Он вряд ли мог что-то сделать для улучшения состояния Ландау, поэтому они с Корой в основном анализировали уже сложившуюся ситуацию и искали ошибки в истории его лечения. Постепенно это свелось к поиску виновных в том, что Ландау не вылечили. Они даже собирались написать книгу «Кто убил Ландау», основная идея которой была в том, что Дау можно было спасти, но его ученики не приложили к этому достаточно усилий. На свет эта книга так и не появилась.
