К восьми склянкам (4 часа ночи) ветер настолько окреп, что мы, держась против него, с большим наклоном палуб, проходили добрых двенадцать узлов (несмотря на то что все паруса выше грот-брам-стеньги были убраны). Нас сменили, и мы отправились вниз спать. В восемь часов утра, когда я снова поднялся на палубу, море уже было неспокойно, но погода была почти такой же, как и тогда, когда я ушел с палубы, разве что солнце скрылось за тучами, гонимыми к нам сильным ветром.
Минут через пятнадцать он обрушился на судно, забрызгав пеной и сорвав шкот гротмарселя. Тут же в шкотовом угле стало стучать и биться железное тяжелое кольцо, а парус хлопать на ветру, нанося сильные удары по стальной рее. Однако линь не лопнул, и несколько матросов тут же полезли наверх, чтобы все исправить. После того как парус был выбран, мы продолжили свой путь.
В это время первый помощник отослал меня в кают-компанию, чтобы я еще раз взглянул на барометр, и я увидел, что он упал еще на одну десятую. Когда я доложил ему об этом, он велел убрать грот-брам-стеньгу, но не тронул грот, дожидаясь, когда пробьет восемь склянок и вся команда соберется на палубе.
К тому времени судно уже стало черпать воду, и большинство из нас быстро промокли до нитки; впрочем, стоило нам убрать парус, и судно пошло легче. Чуть позже часа пополудни я вышел на палубу и, бросив на сон грядущий последний «взгляд» вокруг, обнаружил, что ветер значительно посвежел, а большие волны накатывают на судно и пенисто ударяются о его кормовой подзор. В четыре часа дня, когда я вновь появился на палубе, брызги уже свободно летели над нами, и в борт время от времени бились многотонные водяные валы.
И все же для моряка такая погода не была в новинку. Нас на юг гнал, дуя в наши шесть марселей и один фок, всего лишь средней силы ветер. Тогда мне и впрямь казалось, что капитан прав и буря нам не грозит, и я поделился своими соображениями с помощником, но тот лишь горько усмехнулся.
— Не заблуждайся! — промолвил он, указывая в подветренную сторону, где из громадной тучи постоянно били молнии. — Мы уже внутри циклона. По моим прикидкам мы делаем в час примерно на один узел меньше в южном направлении, чем шторм; несложно подсчитать, что с каждым часом он приближается к нам где-то на одну милю. И, думаю, он еще прибавит, и тогда его не догонит и торпедный катер! Этот ветерок, что дует сейчас, — и он ткнул локтем в подветренную сторону, — только цветочки, всего лишь внешняя бахрома надвигающегося циклона! Смотри на северо-восток и слушай. Подожди, и ты услышишь еще вой миллиона обезумевших тигров!
