Иван долго молчал, а потом вдруг заговорил, g>-сказав, что недалеко отсюда в устье небольшого притока Маны стоит хижина.
— Ну, что скажешь? Двинем туда или проведем еще одну ночь у найды?
Я предложил направиться к хижине: хотелось помыться, да и просто переночевать наконец под настоящей крышей. Иван поморщился, но согласился.
Уже смеркалось, когда мы подъехали к затерявшейся в глухом лесу и почти не видной в малиннике лачуге. В ней была лишь одна маленькая комнатенка с двумя крохотными оконцами и громадной русской печью. Неподалеку от дома виднелись развалины сарая и погреба. Мы истопили печь и приготовили скромный ужин. Иван отпил из бутылки, добытой у солдат, и разговорился. Глаза его блестели, руки нервно теребили длинные кудри. Он начал было рассказывать одну из своих многочисленных историй, но неожиданно замолк и с неподдельным ужасом уставился в угол.
— Видел крысу? — спросил он.
— Ничего я не видел, — отозвался я.
Он снова замолчал и, сведя брови, о чем-то напряженно задумался. Меня это не удивило — частенько мы часами не обменивались ни единым словом.
Затем Иван наклонился ко мне и зашептал:
— Расскажу тебе, пожалуй, одну историю. У меня был друг в Забайкалье. Из ссыльных, по фамилии Гавронский. Сколько лесов прошли мы с ним в поисках золота, сколько гор облазили — не счесть!
Был у нас уговор: что ни найдем — все делим пополам. Но он неожиданно ушел в тайгу к Енисею и исчез. И вот спустя пять лет доходит до меня слух, что нашел он золотую жилу и разбогател. А позднее стало известно, что его убили вместе с женой… — Иван помолчал с минуту и снова продолжал: — Мы сейчас находимся в его хижине. Здесь он жил вместе с женой и где-то неподалеку на реке добывал свое золотишко. Никому не говорил — где. Крестьяне в округе знали, что у него в банке полно денег и что он продает золото правительству. Здесь их и убили.
Иван подошел к печке, вытащил горящую головешку и, подавшись вперед, осветил пол.
— Вот они, эти пятна крови на полу и на стене. Это их кровь, Гавронских. Так они и не сказали, где золото. Добывали его из глубокого шурфа на берегу реки и хранили в погребе под сараем. Ни слова не вымолвили… А как я пытал их… Боже, как я их пытал! Поджаривал на медленном огне, выкручивал пальцы и наконец выдавил глаза. Все зря. Отдали богу душу, ничего не сказав.
Немного подумав, он быстро добавил:
— Эту историю я слышал от крестьян.
Бросив головешку в огонь, Иван тяжело рухнул на скамью.
