— В Австралии, — сказал Эдвард ровным тоном, — женщины уже получили право голосовать. А вы это знали? — сказал он Майку.
Майк не ответил. Глаза его были прикованы к тарелке. По его лбу поползла капелька пота. Если проанализировать его ощущения в этот момент, лучше всего их суммировали бы слова апостола Павла: «Смерть, где твое жало?»
18. Псмит совершает открытие
— Женщины, — накладывая себе торта сказал Псмит с видом специалиста, севшего на своего конька, — не стоит забывать, подобны… подобны… э… ну, именно так. От этого вывода спокойно обратимся на минуту к Правам Собственности, в связи с каковыми товарищ Преббл и вы сами нынче днем нашли высказать так много интересного. Быть может, вы, — он поклонился в сторону товарища Преббла, — продолжите ради товарища Джексона, неофита в Великом Деле, но энтузиаста — ваше столь ясное…
Товарищ Преббл просиял и приступил. До Майка начало доходить, что до этого момента он понятия не имел, что такое скука. В его жизни выпадали минуты менее интересные, чем другие, но ничего похожего на эту агонию. Речь товарища Преббла бурно лилась, будто вода через гребень плотины. Порой можно было распознать слово-другое, но случалось это столь редко, что ничему не помогало. Иногда мистер Уоллер вставлял комментарий, но не часто. По его мнению товарищ Преббл был великим умом и добавлять что-либо к его мнению было бы сходно с раскрашиванием лилии и золочением золота высшей пробы. Сам Майк ничего не говорил. Псмит и Эдвард также молчали. Первый сидел, будто в трансе, думая свои думы, а Эдвард, проведя разведку на серванте, обнаружил богатую залежь бисквитов, и ему было не до ораторства.
Минут двадцать спустя, когда агония Майка успела перейти в тупое безразличие, мистер Уоллер предложил перейти в гостиную, где Ада, сказал он, сыграет несколько духовных гимнов.
Перспектива эта не заворожила Майка, но любая перемена, решил он, может быть только к лучшему. Он так долго пристально созерцал руины бланманже, что оно почти его загипнотизировало. Кроме того, перемена места сразу же обернулась благом, устранив курносого Эдварда, которого отправили в кровать. Последние его слова обрели форму обращенного к Майку вопроса на тему гипотенузы и квадрата таковой.
— Поразительно умный мальчик, — сказал Псмит. — Вы должны разрешить ему как-нибудь посетить нашу квартиру и выпить чаю. Меня может не оказаться дома, у меня много обязанностей на стороне, но товарищ Джексон безусловно будет там и обрадуется случаю поболтать с ним.
