— Еще бы! — со смехом сказал Баннистер. — Уж он об этом позаботился. То и дело выскакивал и обругивал меня за что-нибудь.
— Товарищу Росситеру свойственна некоторая неусидчивость, — согласился Псмит. — О чем вы чаще всего с ним беседовали?
— О чем я с ним беседовал?
— Вот-вот. В упомянутых вами разговорах, как вы развлекали, забавляли товарища Росситера?
— Никак. Говорил он один.
Псмит поправил галстук и разочарованно прищелкнул языком.
— Весьма прискорбно, — вздохнул он, приглаживая волосы. — Видите ли, товарищ Баннистер, вопрос стоит так. В процессе исполнения моих профессиональных обязанностей я прихожу в постоянное соприкосновение с товарищем Росситером.
— Да уж, — сказал Баннистер.
— В этих случаях я часто не могу найти увлекательной темы для разговора. Он с легкостью и без передышки, как, очевидно, происходило и с вами, ведет свою сторону диалога. Мои промашки обеспечивают ему достаточно материала для спича. Я же, наоборот, нем. Мне нечего сказать.
— Сдается, для вас это чуточку непривычно, а?
— Быть может, — сказал Псмит, — быть может. С другой стороны, сколь такое положение вещей ни отдохновительно для меня, оно не дает мне возможности возбудить интерес товарища Росситера и завоевать его уважение.
— Смит хотел бы узнать, — сказал Майк, — нет ли у Росситера какого-нибудь конька. Он думает, что в таком случае сумел бы использовать это, чтобы поладить с ним.
Псмит, слушавший с благосклонным интересом, с каким любящий отец слушает, как его дитя что-то лепечет гостю, подтвердил, что дело обстоит именно так.
— Товарищ Джексон, — сказал он, — изложил ситуацию с обычной своей восхитительной точностью. Суть в двух словах сводится к следующему. Нет ли у товарища Росситера какого-нибудь известного вам конька? Бирюльки, игра на духовых инструментах, Ближневосточный вопрос. Я испытывал его марками, которыми он как глава Почтового Отдела, казалось бы, обязан увлекаться, и сушеными водорослями вдобавок, и Холл-Кейном, но имею честь отрапортовать о полном провале. Этот человек словно бы обходится без удовольствий. Чем он занимается по окончании дневных трудов? Должно же что-то питать этот гигантский мозг.
— Не знаю, — сказал Баннистер. — Разве что футбол. Один раз я видел, как он смотрел матч «Челси». Я еще удивился.
— Футбол, — задумчиво сказал Псмит, — футбол. Отнюдь не чешуйчатая идейка. Думается, товарищ Баннистер, вы саданули гвоздь точно по шляпке. Он привержен какой-нибудь конкретной команде? То есть не доводилось ли вам слышать, как в промежутках между служебными заботами он брыкает конторку с воплем «Вперед Земледельцы!» или «Наддайте им, Пенсионеры!» или что-то вроде? Минуточку! — Псмит поднял ладонь. — Я приведу в действие мой шерлокхолмовский метод. Какой была вторая команда в состязании нынешних гладиаторов, на котором вы усмотрели товарища Росситера?
