— Ты лучше расскажи ему, Ромен, приключения Робинзона, — заметил на это г-н Бигорель. Но Суббота предпочитал чтение по книге.
Сам он целых десять лет скитался по белому свету, где только не побывал, жил долго в Африке, и мог много рассказывать про то, что видел на своем веку. Таким образом, мы с ним обменивались впечатлениями: я читал ему вслух, а он за это много рассказывал мне интересного про свою прошлую скитальческую жизнь. Иногда я начинал тоже рассказывать ему разные чудеса из прочитанного в книгах, например, о том, что в Африке львы подплывают тихонько к кораблям и набрасываются на путешественников.
— Ну это, положим, выдумки, — авторитетно заявлял Суббота, — я сам был в Африке и знаю, что этого не бывает.
— Но это написано, — отвечал я, задетый за живое его недоверием.
— Уверен ли ты, Ромен, в том, что это написано?
Тогда я брал книгу и начинал читать спорное место.
Суббота почесывал тогда затылок и отвечал с видом полной покорности и слепой веры во все, что написано.
— Да, да, конечно, если это написано — тогда ты прав, я тебе верю. Но все-таки странно, я жил на берегах Африки и никогда не видал, чтобы львы вплавь нападали на корабли…
Суббота побывал не только на юге, но он много плавал у берегов северного моря. Я особенно любил слушать его рассказы о зимовках среди льдов или же на берегу в юртах.
— Один раз мы прожили под снегом целых шесть месяцев, — рассказывал он. — Вот-то натерпелись и холоду и голоду и всякой муки. Почти половина экипажа погибла. Собаки и те начинали околевать, и не столько от холода и от голодовки, сколько от недостатка света!
У нас не хватало масла, чтобы постоянно поддерживать огонь, а то они бы пожили еще!
Рассказы эти нравились мне почти так же, как и приключения Робинзона. Иногда, впрочем, и на меня находило сомнение в том, что это действительно было так, и тогда, чтобы разрешить их, я спрашивал Субботу.
— Ведь это не написано?
Суббота с горечью сознавался, что «это не написано». Но что он сам это видел, своими собственными глазами.
— А все-таки это не написано! — возражал я к великому его огорчению. Рассказы его еще больше разжигали во мне врожденную страсть к морю. Я не мог удержаться, чтобы при свидании с матерью не поделиться с ней моими новыми впечатлениями.
Матушка совсем не разделяла моих восторгов, наоборот, она с глубокой грустью слушала подобные разговоры и наконец решила даже поговорить обо мне с г-ном Бигорелем.
— Вам не удастся никогда переделать натуру Вашего сына, — сказал он в ответ на ее тревогу и опасения за мое будущее, — он из породы тех людей, которые гоняются за всем чудесным и не ходят протоптанной дорогой.
