Чирковы, видимо, поправились. Сам, в лохматом рыжем домашнем пиджаке, выскочил в кухню на голос Виталина и радостно закричал:
— А, наконец-то! Маня, Федор Павлович с женой!
— Сейчас! — откликнулась жена Чиркова, и в ее голосе слышалось довольство.
Виталины вошли в большую комнату. Здесь прежде стоял продавленный диван, убогий стол и плетеные соломой дачные стулья.
Теперь кисейные занавески украшали три окна, а в комнате стоял полный гарнитур будуарной мебели, и все вокруг имело уютный вид.
— Сейчас устроимся! — сказал Чирков и выбежал в кухню.
Марья Павловна в красивом шерстяном капоте (что она считала почти «шиком») вышла к гостям и, крепко поцеловавшись с Натальей Александровной и пожав руку Виталину, сказала:
— Я думала, вы и не покажетесь!
— Ну, вот! Старые приятели, чай! — добродушно ответил Виталин и спросил, невольно оглядываясь по сторонам:
— Что, Сережа работу получил?
— Да, понемногу работает, — ответила, чуть улыбаясь, Марья Павловна.
— Хорошо устроились, — сказала Наталья Александровна.
Чиркова оживилась.
— Правда? Мне эта мебель очень нравится. Теперь хоть кого принять не стыдно. Слава Богу, поправились!..
И она дружески-откровенно начала рассказывать о пережитых бедствиях и о теперешнем сравнительном благополучии.
— Ребятишек одели, сами оделись, мебель, посуда… долги по лавочкам! — и лицо ее при этом светилось радостью.
— Большой заказ получил? — спросил Виталин. Марья Павловна вдруг весело расхохоталась.
— Шутник вы! Будто не знаете? Ведь, это он все в карты выиграл!
— В карты?..
Виталин вдруг почувствовал в глубине души что-то вроде зависти и тотчас устыдился этого чувства.
— Что же, слава Богу!
Наталья Александровна сразу покраснела. Ей стало невыносимо совестно, что открылось то, что она скрывала, что, значит, знают — откуда и у них средства.
— Как же, в карты! — оживляясь, заговорила Марья Павловна, и лицо ее разгорелось. — В тот вечер, когда вы проиграли, — она улыбнулась, — он четыреста рублей принес. А потом почти каждый день — то сто, то двести, и вот опять триста принес.
— И не проигрывает? — не без зависти спросил Виталин.
— Бывает; но тогда он не идет дня три, четыре.
