Глава 8.
ОПЫТ ПОГРУЖЕНИЯ
(Из дневника Ковалева)
После этого тягостного события Марина ушла жить к родителям, забрав с собой и Гошку. Шаг этот стал, очевидно, бесповоротным, ведь восстановление потерянных Гошкой "прав"
в местном детском саду вряд ли теперь было возможным. Мы изредка встречались с ней как любовники, и это, казалось, ее забавляло.
Впрочем и там, у "своих" она ночевала нечасто. Я узнавал об этом по извиняющемуся тону ее близких, когда после бесконечной кутерьмы дел "
по работе" и " по призванию", в поздний час хотел без помех перемолвиться словом по телефону. А все-таки, удивительная ханжа эта моя теща! Сколько, бывало, приходилось умолять посидеть с маленьким хотя бы один вечер, когда нас приглашали друзья или хотелось сходить в театр! Ну, а теперь, кто же заботится о Гошке, как же она? Это что же, получается: "Гуляй, дочка, пока молода, я сама такая была!"?
Впрочем, может она думает, что сейчас, именно в эти дни и ночи ее красавица дочь отыщет себе, наконец, "достойного мужа" ? Я-то ведь явно не дотягиваю в качестве такового...
По Гошке тоскую отчаянно. Первые недели даже заснуть не мог, несмотря на усталость - как подумаю, что его рядом нет, так сердце щемит, ну хоть плачь... Ведь сам его вынянчил, одних пеленок сколько перестирал, даже супы ему разные научился варить, только что грудью не кормил. А как вспомню его слезы в ту проклятую ночь, да как он все спрашивал, лежа у меня под боком, почему мама никак не приходит, так начинает жечь в груди, будто кто в нее горячих углей насыпал... Странно, раньше всегда думал, что про "огонь в груди" только в красивых книжках пишут, а он, оказывается, и на самом деле бывает, да еще какой! Как же все-таки все это могло случиться? Ведь была же любовь, была - настоящая, не придуманная!
Господи, да почему "была"? Я и сейчас ее люблю, хоть и тошно мне, ох, тошно! А она? Любит ли еще она? Действительно, "вот в чем вопрос!"
Нет, надо с ней обо всем серьезно поговорить! В конце концов, у нас ведь ребенок...
Говорят: "любит не изменит", а мне вот пришлось изменить, в буквальном смысле слова пришлось, и именно потому, что любил. Все Димка виноват: "Ты, говорит, совсем чумной стал, никого вокруг себя не видишь, слова из тебя не вытянешь, дело наше совсем забросил, весь в свои думы тяжкие ушел. Так, говорит, нельзя, а то вся наша группа разбежится. Тебе, говорит, прости Пашка за грубость, женщина нужна, да такая, чтоб не ты ей, а она тебе в рот смотрела!" В общем, выдал мне друг по первое число, дескать дело мы делаем нужное всем людям, всем без исключения и никакого права никто не имеет ставить личное выше общественного. А у меня, действительно, в последнее время начал происходить "сдвиг по фазе", дошло до того, что в разговоре частенько не мог припомнить простейшие слова, так что даже стал уклоняться от разговоров вообще, в молчальника начал превращаться. А ведь раньше никогда за словом в карман не лез... Да и мысли в голове бродили больше мрачные, о самоубийстве мог думать без отвращения... Что же, может Димка и прав... А тут еще и Владик вмешался, услышав о чем речь, у него на разговоры о женщинах, впрочем как и на самих женщин, нюх особый, даром, что женат. Берусь, говорит, познакомить с "вот такой" дивой! И большой палец показывает...
