Потом снова, не оборачиваясь, громко начинает новый рассказ:
— Соболь в тайге самый что ни на есть антиллигентный зверь. Слышал я, ученый так сказал: «Соболь — таежный лорд». Слышь-ка — лорд. Слово не наше, но окатное, так к зверюшке этому подплечно. Лорд. Действенно — лорд. Он до чего, зараза, блюстительный — свое отхожее имеет, тувалет значит. Гайнушка у него — квартера, а поодаль постоянное отхожее — тувалет. Лорд. Я про то не верил. Макар меня доглядывать водил. Объяснял, что к чему. Или вот еще одна смешина, и только. Глухарь — птица серьезная, сильная. А он, лорд-то, ее выследит, да как шлеп на спину, да грызилкой своей в перо. Да не сломат сразу-то глухарину. Тот винтом в небо. Силы не занимать. Поднимется над тайгою, а зверюга на спине у него. Грызть не грызет и отпускать не отпускает. Птица очумеет, летит, сердечко в горле, глаз не видит, только крылами мах, мах. Умахает за три реки да пять хребтин. Сомлеет и рухнет на землю. Тут его соболишка и сломат. Аероплан съедобный.
Раз при мне таковую канитель Макар-то Владимирович пулей снял. Зажалел глухаря-то, чего же ему, сердешному, перед неминучей гибелью мучаться. Так ведь пока мы до стреляного-то добралися по чащобе, лорд глухарину этого на поваленное дерево затащил, повесил в ветках, а сам схоронился. Дескать, дураки люди не найдут, а я опосля позавтракаю.
Ты вот все в тетрадку черкаешь, — говорит он мне, приостановившись. — Где какая живность по тайге живет, где озера да речки добытные. Всякие там крестики да нулики ставишь. А ты бы лучше людей о Макаре спросил. Все это зачеркал бы в тетрадку-то. Да и дал бы людям, которы тебя попроворнее, чтоб все это дело до ума привели да пользу вывели. Сам, однако, жил с Макаром-то. О том по тайге говорили. Помнят тебя. А ты не помнишь. Они навроде как на одно лицо для вас-то, приезжих…
— Ну это ты, Чироня, напрасно. Я людей запоминаю.
— Не серчай. Наглядно, может, и помнишь. А душою слышишь. Не серчай. У меня нынче расположение к разговору. Давай-ка зашабашим тут вот. Дело к вечеру. Я тебе про то, как Макар помирал, расскажу, про то, как он впервые тайгу покинул и к ней вернулся с людьми проститься. А завтра поклонимся его могилке, да и в обратную.
Мы остановились на ночевку, не доходя до Балдыдяка Макара Владимировича всего каких-то трех часов пути. Время было еще за полдень, и сила в ногах была, и олени легко несли небольшую поклажу, но я не стал протестовать и согласился провести ночь у Громливого порожка речки Окунайки.
