— Пойдем эаневодим, однако, — предлагает Чироня.
— Сбегайте, ребята, сбегайте, — соглашается Петр Владимирович. — Я к вам рекой попритыкаюсь, однако.
— Идем, ну. На тоню, что утром проходили.
— Идем, — соглашаюсь я.
Поднимаемся, идем к реке. Петр Владимирович сидит у костра, глубоко подобрав под себя ноги, чуть наклонившись вперед, задумчиво курит.
У реки за набережными тальниками плещутся и кричат девчонки, тайга откликается, играет, шалит их голосами.
— Чироня, а почему Петр Владимирович в глаза не глядит, все прячет взгляд-то?
— А зачем ему на нас глядеть-то? Сляпой он.
— Как слепой? — Я останавливаюсь и стараюсь задержать Чироню: не шутит ли?
— А так во и сляпой.
— А как же он по тайге, как же нас узнал, здоровался? Синий хребтик — это же далеко? И потом сейчас притолкаться на берестянке к тони обещал.
— Притолкаться, чего ему. По памяти ходит.
— А ежли зверь?
— Он его слышит…
Запись VIII
Бегалтан
Неводим. Чироня столкнул в реку погонку — маленькую, собранную из тесовых березовых досок лодчонку, приладил к одному крылу невода речник — крепкую плетеную веревку, захлестнул ее узлом под поперечницу, сложил сеть на корме и, приладив береговик, передал его мне.
— Пойдешь берегом, когда скажу, — и оттолкнулся шестом, выгоняя лодчонку на стрежень.
Заструился, мягко заскользил в реку невод. Чироня, ловко орудуя шестом, плавит лодку к противоположному берегу.
Вот и последний виток невода канул в воду. Речник натянулся. Пружинисто выгнулся анавун[12]. Чироня выправил нос лодки по течению, напрягся и толчками погнал ее, увлекая за собой невод.
— Трогай! — крикнул он. — Не поспешай, не поспешай. Валко ходи.
Я захватил береговик правой рукой, перекинул конец его в левую, пропустив крученую колкую бечеву за спину по плечам, и медленно, валко, чуть отваливаясь, вспять от реки, пошел по галечнику.
— Страшай! Страшай! — командует Чироня.
Это значит, что надо, чуть ослабив натяжку бечевы, шлепать береговиком по воде.
За три тони взяли мешка четыре рыбы — крупные сиги, язь, травянка, хариус — громадного, в добрую полутораметровую колодину тайменя и еще всякой разной рыбы.
Я распалился, готов неводить еще и еще.
— Будя, — говорит Чироня. — Ежли бы ее сдать можно было, тады да. А так куда ее? Собакам на корм.
— А разве не заготовляют рыбу?
— Не. Ране заготовляли. А сейчас не, с тем, что на земле-то, не управляемся. Раньше солили, вялили, в город отправляли. Это при колхозе. А нынче всем все без антиресу.
