— Спасибо вам Борис Арнольдович! Наконец мы избавились от Ивана.
— Не за что, Зинаида Николаевна.
— А вы не одумались?
— Что?
— Я говорю, не передумали? Все так же меня сторонитесь? За что такая немилость? Разве я вам не нравлюсь? Скажите откровенно, как женщине без предрассудков. Я не рассержусь. Может быть вы влюблены? Сознайтесь. Не хотите изменять? Кто она? Блондинка? Брюнетка? Интересно мне? Молодая?
Боре было мучительно неприятно. Он не знал, как положить предел этой назойливости, как вдруг ему пришла в голову одна мысль…
— Зинаида Николаевна! — сказал он глухим голосом. — Я вам сознаюсь.
— Ну? — насторожилась та.
— Я вам открою тайну, но вы должны мне дать честное слово, что никому не скажите об этом. Это будет между нами?
— Милый, конечно.
— Вы мне нравитесь, — прошептал Борис. — Я давно вас люблю, — продолжал он тем же тоном, — но я не могу вас губить, я… болен.
— Как? Уже? В такие годы…
— Да, я совершенно случайно захватил эту ужасную болезнь, и это мое горе и это мой ужас! Я скрывал, мне стыдно было вам говорить. Но теперь я решился. Когда я поправлюсь, я буду ваш, а пока… мне приходится томиться и ждать… — Боря опустил голову, чтобы Зинаида Николаевна не увидела его улыбки, которую он не мог сдержать, видя, какой эффект произвела его выдумка. Он был спасен.
— Борис Арнольдович! Вы исполните мою просьбу?
— С удовольствием, Кирилл.
— Вы передадите письмо Николаю Архиповичу?
— Конечно, передам. Давайте.
Кирилл вынул из-под подушки скомканное письмо, написанное карандашом, но вдруг вместо того, чтобы передать Боре, начал рвать на мелкие кусочки.
— Кирилл, что вы делаете?
— Нет, он не исполнит. Напрасно. Я порву лучше.
— Объясните, чтó вы хотите, может, я вам помогу?
— Кирилл смотрел тихими впавшими глазами в лицо Бори.
Боре было мучительно больно смотреть на исхудалое лицо Кирилла, на глаза впавшие, окаймленные синевой.
— Вы мне достанете яд?
— Вы с ума сошли.
Кирилл горько засмеялся.
— Я так и знал. Но вы не он. Но все равно…
— Не думайте об этом. Что за малодушие? Посмотрите, как другие живут и терпят же. Чем вы не довольны? Жизнь ваша впереди. Кирилл, это не умно из-за оскорбленного самолюбия лишать себя жизни…
В эту минуту в дверях показался Владимир Акимович. За всю болезнь сына он появился в первый раз в его комнате. Сердце Борино сжалось от мучительного предчувствия. Генерал был в хорошем настроении. Улыбался. Глаза блестели.
— Ну, что малый? Исправился?
Молчание.
— А? Я тебя спрашиваю? Научился уважать взрослых? Больше не будешь? — и он потрепал по щеке сына.
