Шурка не испытывал никакого страха. Во-первых, от Таюнэ он знал, что белый медведь если и забредет случайно с океана, то, робеет встречаться с человеком и норовит обойти его стороной; во-вторых, он прихватил с собой винчестер Таюнэ и чувствовал себя в полной безопасности… Вскоре его начал пробирать мороз. Почувствовав озноб в плечах, Шурка поднял собак. Минут двадцать он бежал, держась за нарты, пока не согрелся. Вскочив на нарты, он прикрикнул на собак.
За время пути Шурка ни разу не вспомнил о Таюнэ. Она словно вывалилась из памяти и не тревожила его мысли. Его не заботило, что она подумает и что станет делать, когда он не вернется ни к полудню, ни к вечеру: то ли побежит искать его по участку, то ли будет терпеливо ждать, когда он явится, то ли, узнав, что он исчез навсегда, зальется слезами? Ничего подобного не приходило Шурке в голову. Его занимали другие мысли: о дороге, о самолете, куда он войдет как вольный гражданин, имея при себе паспорт на имя Андрея Ивановича Глушкова, служащего, уроженца города Вятки, а ныне жителя села Медвежий Коготь…
Звезды разгорались ярче. Луна бледнела. В снегах сгущалась синька — дело шло к ночи.
Шурка не заметил, как вздремнул. И когда вздремнул, снега перестали быть для него снегами, а превратились в море, нарты стали лодкой, а хриплое дыхание собак — шумом прибоя. Лодка мягко покачивалась на синей воде; тихо поскрипывали весла. И Шурка плыл, плыл куда-то по этому морю, пока какая-то шальная волна не ударила в днище, опрокидывая лодку…
Он вскочил на ноги. Собаки легко вносили опрокинутые нарты на кособокий сугроб.
— Стой, стой! — закричал Шурка, пускаясь догонять упряжку. — Эй, куда?! Эй!.. Ау!.. Стой!..
Шурка бежал за упряжкой, грозясь и уговаривая собак Остановиться. Но те, почуяв внезапную свободу, как шальные, метались из стороны в сторону. Потом они пропали в темноте, и Шурка понял, что гнаться за ними нет смысла.
«Ах вы, гады! Ну, гадюки! — бормотал он сквозь зубы. И, не совсем еще ясно сознавая свое положение, твердил про себя: — Ну, нет, черта с два, я и так дойду!.. И как я проморгал?! Заснул, что ли?..»
Он машинально и с каким-то остервенением продолжал идти вперед, злобно поглядывая на свой ориентир — Полярную звезду, и не переставал честить на все лады собак и самого себя за то, что дал такого маху…
Постепенно пыл его охладел, он попытался реально оценить свое положение. Но внимание его вдруг отвлек какой-то шорох сзади. Шурка остановился, постоял и, поправив винчестер на спине, пошел дальше.
