О, какое отчаяние! Виолетта не теряла надежды даже тогда, когда находилась на грани смерти, теперь же она плюхнулась на диванчик и разрыдалась. Ничего у нее не получилось: Армана здесь не было, и в довершение всему она еще потеряла свою самую драгоценную вещь, единственное оставшееся напоминание о прежней жизни — свою перчатку. Хуже того, ей стало досадно, что все эти леди надеялись, что смогут представить Максу идеальную пару. Неужели кому-то из них удалось найти ее перчатку? Хотя, какое это теперь имело значение. В конце концов, кем для нее был Макс? Человеком, научившим любить, а затем предавшим ее брата? Как невероятно изменчив этот Купидон, решила она и начала разбирать разбросанные по столу перчатки и складывать их пару за парой на оберточную бумагу. Многим французским эмигрантам приходилось в эти дни хуже, чем ей, ей, которой было суждено провести остаток жизни, нашивая на кожу бусины. Намного хуже.
Уставившись на эту перчатку, Макс подумал, что Купидон не чурался черного юмора. Но неожиданно у него появилась и другая мысль: не настолько уж и плох сей божок — ведь если Каро удалось раздобыть эту перчатку, значит, Виолетта тоже где-то здесь, на балу. Он готов был поклясться в этом на последнюю лодку, отходившую из Кале.
Но сперва он не мог отказать себе в удовольствии разочаровать Каро. Когда она подняла к глазам Макса обтянутую перчаткой руку, чтоб он смог получше рассмотреть узор, все остальные леди так плотно обступили их, что было трудно вздохнуть. По всему залу слышались оханья и аханья — присутствующие ожидали романтического праздничного предложения.
Лицо Каро озаряла победная улыбка, а глаза украдкой поворачивались к Максу.
— Ну, почему у тебя вид убитого горем человека, Макс? — щебетала она. — День святого Валентина — самое удачное время для сообщения о помолвке. Не забывай, что за нами наблюдает твоя maman.
На этот раз ее хитрости зашли уж слишком далеко. Схватив Каро за руку, Макс перевернул ее и увидел след от ножниц.
— Где ты достала эту перчатку? — грозно спросил он.
— Она моя, — быстро ответила Каро.
— Но она тебе мала!
— Нет, она мне как раз!
— Ты надрезала ее, — продолжал напирать Макс.
— Я не прикасалась к ней. Ты опять воображаешь Бог знает что. Слушай, Макс, попытайся хоть бы перед своими гостями держать свой рассудок в руках.
— Тогда скажи мне, кто разрезал ее! — он начал стягивать с нее перчатку.
— Макс, ты что, обезумел? — заверещала Каро. — Что ты делаешь?
