На рассвете этого дня родился наш третий сын, Фриц. Сильвия оставалась в больнице в течение десяти дней, а потом я перевез их в дом, снятый в Гааге специально на случай эвакуации. Никто не знал, как долго нам придется оставаться за «водной линией обороны», так что наши дети присоединились к нам. Мои родители поселились в номерах местной гостиницы. Особо ценные экспонаты отцовской коллекции, так же как серебро и антиквариат из нашего дома, были отправлены в безопасное место.
Поскольку ситуация застыла в неопределенности, я вернулся в Эйндховен, и позже моя семья последовала за мной. Будущее выглядело туманно. Сообщения из-за рубежа заставляли ждать самого худшего. Но хотя разум подсказывал, что война неизбежна, сердце продолжало надеяться…
В начале мая международное положение так обострилось, что женщин и детей снова эвакуировали за «водную линию обороны». Сильвия отправилась в Гаагу с шестью детьми, кошкой и канарейкой. Я остался в Эйндховене. Вечером во вторник, 9 числа, мы с друзьями играли в теннис. Нервы были напряжены, и расслабиться казалось разумным. Около семи меня срочно вызвали к телефону.
От предчувствия сжалось сердце. Странно, но отчасти это ощущение было навеяно одной книгой, которую я читал лет двадцать назад. Герои — дело происходило в Бельгии — тоже играли в теннис, когда как гром среди ясного неба грянуло известие о немецком вторжении 1914 года.
В трубке раздался хорошо знакомый голос:
— Это Франц!
— Что случилось?
— Только что из Германии сообщили, что начнется сегодня ночью.
Не эта новость, хотя и ужасная, поразила меня. Поразило совпадение с книгой. Я надел военную форму и отправился на работу.
Итак, кризис разразился. Надо немедля решить, эвакуироваться или нет. В достоверности сообщения не было никаких сомнений, но зная настроения, господствующие в Гааге, мы сомневались, что получим официальный приказ. Так что действовать надо на свой страх и риск. Мы решили: эвакуируемся.
Во все стороны полетели распоряжения. Вступил в действие план генерала Винкельмана. Хотя был уже вечер, «Филипс» гудел, как разбуженный улей. Разбившись на команды, люди размонтировали станки. Работа шла с достойной восхищения решимостью. Каждый знал, что следует делать. Трейлеры и грузовики въезжали в цеха. В ночной темноте формировались первые колонны. Все шло так гладко, что я решился пойти домой часа два вздремнуть, и когда вернулся, колонны еще стояли. Затем, около 4.30 утра, был дан сигнал начать наше продвижение к приготовленным заранее позициям. Между тем в небе уже слышался гул моторов немецкой боевой авиации. Мы надеялись, что у них нет задачи нам помешать.
