Ха-ха-ха.
Когда девица с радио заявляется ко мне снова, за лентой, окончательное решение уже принято. Я не начну новую жизнь, даже пытаться не стану. Для того чтобы последовать примеру Джесси, мне не хватит фантазии. Но я в состоянии предаться естественному ходу событий, а уж он-то меня добьет. Эта мысль меня успокаивает. Девицу с радио я встречаю с улыбкой мудрости на пересохших губах.
Твоя сраная лента, говорю я ей, вылетела из окна, намоталась на заднюю ось грузовика и отправилась с ним в сторону Босфора, распускаясь по нитке, так что отправляйся-ка вдогонку подобрать, что найдешь, и сплети себе новую. А потом, когда с этим управишься, возвращайся.
Значит, ты умеешь говорить длинными предложениями, отвечает.
Проходит мимо меня на кухню и садится на тот же стул, что и в прошлый раз. Кладет руки на клеенку.
Апельсиновый сок, говорит.
Апельсиновый сок у меня на этот раз есть, и я прикидываю, не лучше ли соврать. Но нет, это слишком сложно. Наливаю полный стакан и ставлю его перед нею. Смотрит на меня беспомощно и благодарно. И это наводит меня на мысль отказаться от следования естественному ходу событий и предпринять что-нибудь самому. Например, сунуть голову в духовку.
И вовсе она не сраная, говорит.
Переливает апельсиновый сок из стакана в бутылку, не расплескав при этом ни капли. Подносит бутылку ко рту и выпивает залпом. Но не до конца: оставляет примерно на палец на донышке.
Хочу тебе кое-что рассказать, говорит.
Валяй.
Из супермаркета мне доставили новый заказ, холодильник полон, а имея такой тыл, почему бы и не послушать?
Нынешней ночью мне кое-что приснилось, говорит. Ты в том числе.
Киваю, улыбаюсь, достаю из холодильника еще одну бутылку сока для нее и порцию порошка для себя.
Ты был кинорежиссером, говорит, и твоя картина была уже закончена. И ты решил показать ее мне. Картину про женщину, обманутую мужем.
Оригинально, говорю, занимаясь собственным носом: похлопываю себя по крыльям, запрокинув голову.
А она, говорит, на девятом месяце.
Не буду тебе мешать, отвечаю.
Прохожу в гостиную за сигаретами, а вернувшись, обнаруживаю, что она и впрямь продолжает рассказывать.
Гинекологическое кресло, произносит она как раз в эти мгновенья. Врач со щипцами. Ты говоришь мне, что это твое любимое место в картине. Женщина тужится, орет, врач в конце концов вытягивает у нее из лона и демонстрирует ей нечто. Но это не младенец, это крупноформатная фотография новорожденного, смятая и вся в крови. А вокруг вьются мухи, целый рой.
