До того вечера их знакомство носило бессистемный характер. У них были общие друзья, и они часто оказывались в одних компаниях. Однажды Лисбет даже занималась у Стивена на курсах фотографии. Они встречались на больших вечеринках, а иногда натыкались друг на друга в ресторане. Их знакомство длилось много лет, и Лисбет знала, что Стивен живет по соседству, всего в паре кварталов от нее. Она также знала, что он женат на драматургессе, известной своей нервозностью. Его жена часто уезжала на премьеры своих пьес в другие города, а вернувшись в Нью-Йорк, в основном сидела дома, планируя следующую поездку или переживая из-за того, как приняли ее последнюю пьесу. По слухам, эта женщина отличалась психической неуравновешенностью, и кроме дыма французских сигарет, которые любила и Лисбет, вокруг Стивена Войку клубилась еще и убежденность, что, если он оставит жену, та сойдет с ума, а то и вообще умрет. Выражение сдержанной печали шло Стивену, как дорогой одеколон. Казалось, он давно уже не играет в любовные игры. Всякий раз, когда Лисбет натыкалась на него, они оба чересчур бурно выражали свою радость от встречи — обнимались, смеялись. В эти краткие моменты воссоединения с чужим, в сущности, человеком Лисбет приветствовала и свои надежды, свои мечты о мужчине. Еще до минуты их настоящего сближения им обоим казалось, что они подозрительно хорошо знакомы.
Потом у него вошло в привычку устраивать долгие, ленивые ланчи в «Le Chat Blanc» — бистро на первом этаже дома Лисбет. Он всегда сидел за одним и тем же столиком на террасе, и вскоре Лисбет стала высматривать его белую голову, склоненную над каким-нибудь иностранным журналом. Как-то раз Стивен неожиданно сфотографировал ее. К собственному удивлению, она не попыталась закрыться рукой, а только улыбнулась. На следующий день он принес ей фотографию, которую намеренно «передержал», чтобы Лисбет выглядела на ней такой же призрачной, как и он сам. Он по-европейски склонил голову (хотя из Румынии он уехал еще мальчиком, двадцать лет назад), приглашая ее на чашечку эспрессо. Она приняла приглашение.
Лисбет и Стивен посокрушались о том, что в Нью-Йорке становится все больше «сетевых кофеен». Они оба предпочитали кофейни оригинальные, не похожие одна на другую. Потом они поострили о потоках кофе с молоком, захлестнувших их район, и о слишком больших чашках. Очевидно, эти чашки — нечто вроде городской версии огромных (размером с человеческую голову) кружек, подаваемых в придорожных забегаловках.
