– А рядом – длинные вьющиеся волосы!
– По-моему, там молодые побеги цепляются друг за друга.
– Но нельзя же… не различить его мускулистые руки!
Юдит улыбалась:
– Нет, это толстые стволы лозы.
Андрей, однако, был серьезен.
– Не пойми меня буквально, – сказал он. – Я говорю… об общности Нисима с природой. Он словно сделан из самых необходимых – как это? – частиц, что составляют мир вокруг нас. Такие люди не умирают… просто переходят в растения, плоды, цветы. А я иногда… чувствую себя таким искусственным, никчемным.
Юдит сказала задумчиво:
– У тебя есть то, чего не хватает многим – воображение. Да и у меня оно в избытке. Мы очень похожи.
– Правда? – улыбнулся Андрей.
Он потянул Юдит домой, показал ее комнату, ту, что больше и светлее, и оставил одну.
К вечеру осторожно постучал, а, войдя, поразился произошедшей перемене. Он редко заглядывал сюда. Здесь скопилось множество случайных вещей, приобретенных хозяином в разное время, которые уже не помнили своей первоначальной цели и доживали долгий век одинокие, никому не нужные. Внезапно они были растормошены, очищены от пыли и, расставленные в обдуманном порядке, осознали смысл своего существования, как и сам Андрей с появлением Юдит в его жизни.
Так он узнал ее аскетический нрав: все лишнее было выдворено в чулан, и тогда открылось свободное пространство, ограниченное лишь самым необходимым: монашеский узкий диван предназначался не для сновидений, а чтобы спать спокойно и глубоко, медная гравюра предавалась воспоминаниям о бывшем Иерусалиме, и желтая настольная лампа нетерпеливо ждала вечера, чтобы очертить вокруг строгий овал света.
Задумчивая, свежая после принятого душа, Юдит, как он хотел думать, ждала его.
– Посмотри! – сказала она.
Андрей проследил за ее взглядом – у него на плече застыла маленькая ящерка.
– Это мой друг Гекко, – познакомил он их. – Я нашел его в развалинах, взял сюда и откормил мухами.
Хрупкое, почти прозрачное животное как бы излучало изнутри зеленый свет.
– Гекконы тоже, наверное, мутировали, как цветы в сквере, где мы… встретились с тобой. Можешь потрогать его.
Поколебавшись, Юдит коснулась гибкой шероховатой спинки ящерки, и та стала краснеть.
– Видишь, ему передаются наши чувства. – Андрей сжал ее руку. – Ты очень волнуешься, правда?
Потом огляделся вокруг:
– Тебе чего-нибудь не хватает?
Юдит ответила тихо:
– Мамы.
Ее распущенные черные волосы блестели, покрытые, словно росой, искрящимися каплями.
– Отец все свое свободное время проводит в молитвах, оставив ей, как принято у нас, заниматься детьми. Потом произошло страшное: моя сестра Орли погибла, когда «это случилось»… Мы родились близнецами, росли как единое существо, и меня постоянно терзает вопрос, почему она, а не я… После той страшной ночи жизнь родителей сосредоточилась на мне, а я их предала. Я поступила так и с Натаном Бар Селлой. Мы с ним соседи, дружили с детства, и как-то само собой подразумевалось, что будем вместе и дальше.
