— Ну и ну!
— …Особая мазь для сапог. Рекомендую. Делает кожу мягкой, не пропускающей воду.
— Нет ли вертолета в мешке?
— Чего нет, того нет. У товарища должна быть надувная лодка… Вот сало, сахар, жидкость от комаров…
У меня в душе два противоположных чувства: умиление — с таким не пропадешь, и в то же время некоторая тревога — как же он будет передвигаться с таким крупным хозяйством?
А наш новый знакомый еще сокрушается:
— Ружье бы нам, хоть одно на троих.
— Вы охотник?
— Нет, на всякий случай…
Я рад, что он не прихватил ружья.
3. СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ
Тот же разводной мост через реку, та же пристань, тот же берег с родниками — ничего не изменилось. И все-таки я не узнаю Каргополь. Город не изменился, изменился я сам. Тогда он мне казался громадным — улицам нет числа, дома солидные, церкви головокружительно высокие. Теперь же он тих, приземист, с довольно грязными, прямыми улочками. Где-то среди этих улочек стоит дом, в котором я жил. Пробовал отыскать и махнул рукой — все дома кажутся похожими на наш старый дом.
Но каргопольские церкви и сейчас еще поражают мое воображение. Громадные, со ржавыми куполами, с низенькими массивными пристройками, с узкими окнами. Толстые стены укреплены каменными упорами. Две церкви построены по указу Ивана Грозного…
Я гляжу на их безмолвные, облупившиеся стены и думаю о том, что все-таки многое еще не понятно в жизни прошлого. Из истории Каргополя известно, что в таком-то и таком-то году были пожары, что в смутное время после того, как прахом Гришки Отрепьева выстрелили из пушки, напали разбойничьи войска. Известно, что мимо Каргополя проехал на мужичьей телеге выгнанный из столицы Петром I блестящий фаворит Софьи Василий Голицын. Известно, что повстанец Иван Болотников был ослеплен здесь и спущен в прорубь, в ледяную воду Онеги. Многое могут порассказать о Каргополе историки. Но они молчат об одном: почему в этом сравнительно небогатом городе построено столько дорогостоящих храмов? Двадцать две церкви в уездном городишке! Двадцать два храма на какие-то три тысячи жителей. В Архангельске на семнадцать с половиной тысяч стояло примерно столько же церквей. Что заставило каргополов так усердствовать? Просто рьяная религиозность?.. Это не ответ. Для чрезмерного поклонения богу должны быть свои жизненные причины. Может быть, само существование в этой «уездной звериной глуши» было настолько однообразным, скучным, бесцветным, что единственным отвлечением была молитва? Но ведь и в других уездных городах жизнь была не краше. А может, сыграло свою роль разгульное купеческое своеволие? Здесь, в стороне от казенного закона, они могли творить все, что хотели. Обманы, насилия и грабежи оставались безнаказанными. Но они все же в конце концов тревожили совесть: а вдруг да и правда за великие прегрешения падут на жирную купеческую шею великие возмездия? Тут уж мало отслужить обедню, покаянно отбить поклоны, приходится тряхнуть мошной, золотом купить господа бога. Если так, то на какой крови, на каких слезах, на каком человеческом горе выросли эти двадцать две церкви? Такова ли истина? Не знаю. Это просто досужие догадки.
