— Я не бегу, я лечу… А где моя синяя рубашка? Та, с короткими рукавами… Есть, нашел! Певцов опять объявится, увидишь. Так ты скажи, что звонил и буду завтра во второй половине дня… Слышишь?
— И не подумаю! — категорично отозвалась она. — А когда ты вернешься?
— Хорошо бы наутро, закричали трудящиеся. — Он спешно переодевался у шкафа. — Но надежды могут не сбыться… Так что не жди, только не закрой дверь на цепочку.
— Нет, это ни на что не похоже!
— Это похоже на дивный сон. — Он выдвигал и задвигал ящики стола. — Так, сигареты есть, зажигалка есть, платок? Платок есть. Ага — бумажник… Все! — Баскаков приблизился к матери, чмокнул ее в лоб и пошел к выходу. — Привет из дальних лагерей, целую крепко, ваш Андрей… Асталависта!
Стоя сбоку от вестибюля станции метро «Кропоткинская», Елена Григорьевна увидела, как по другую сторону бульвара притормозил «Москвич»-фургон, как выскочил из него Баскаков и «Москвич» уехал.
Баскаков перешел бульвар, на ходу поворачиваясь кругом, и, оглядываясь, прошел мимо ступеней, затем начал подниматься к вестибюлю.
Она обошла строение и встала с другой стороны, позади трех подростков, самозабвенно смакующих мороженое.
Баскаков опять огляделся, взглянул на часы и спустился ниже.
Елена Григорьевна стояла, наблюдая, как он прошелся взад-вперед, опять посмотрел на часы, снова медленно поднялся наверх, остановился, осмотрелся и даже топнул ногой от досады. Тихо засмеявшись, она подошла к нему, дотронулась до локтя, но, когда он обернулся, на ее лице не было улыбки.
— Давно меня не заставали врасплох, — сказал Баскаков, внимательно глядя на нее. — Ишь как подошла… Только что? А то мне казалось, что вы где-то здесь, а я не вижу.
— Чуть было не ушла в последний момент. — Елена Григорьевна взяла его под руку и повела в глубь бульвара. — Как-то стыдно за себя стало. Не стыдно, а… неловко. С утра на помощь напросилась, к концу дня — на встречу. Но вернулась домой, и хоть вой от пустоты. Позвонила подружке, той еще нет, тоже в командировке… И — никого. Пошла бродить, а на людях совсем расклеилась. Увидела автомат и позвонила.
— А трудящиеся это очень высоко оценили! — сказал Баскаков. Посмотрел на женщину и плотнее прижал ее руку. — Знаете, мне свойственна такая шутливая ерепень, не обращайте внимания поначалу, ладно? Это от некоторой зажатости… Я очень рад, что позвонили. Действительно — очень.
— Ну и хорошо. Мы сейчас…
Он остановился и осторожно развернул Елену Григорьевну к себе лицом.
