Шоссе было пустынным. Никакого автобуса не было и в помине.
Я дотянулся до ручки и открыл переднюю дверцу.
— Тебе куда? — спросил я.
— Я хотела к тетке уехать, — сказала Ирка, забираясь внутрь. — Не хочу дома оставаться.
— Кто тебя так?
— Так… Козел один.
— Этот мент, что ли?
— Он вообще озабоченный какой-то, — пожаловалась Ирка сквозь зубы. — К матери пришел, посидел-посидел, а потом…
Я кивнул.
— А что мать-то смотрит?
— Да эта сука только рада. Она же вечно под статьей ходит. За воровство, за самогонку. А так он ее не трогает.
— Как это — так?
Ирка не ответила. Оглянулась, неловко прикрыв синяк ладонью.
— А Мишка где? — спросила она.
— Домой поехал.
— Есть хочешь? — спросил Макс с заднего сиденья. — На, колбасы поешь. Уже нарезанная.
Несколько минут Ирка с плохо скрытой жадностью жевала колбасу. Я же глядел на дорогу. Вокруг тянулась холмистая равнина. На пригорках зеленели березки. С раскисших полей тянуло русским духом. Всё это казалось до странности знакомым и близким, и уже невозможно было представить, что люди могут жить иначе.
— Тетке твоей сколько лет? — спросил я у Ирки.
— Тридцать восемь, — отвечала она с полным ртом. — Она мне не родная тетка, а двоюродная. Не работает нигде. Пособие на детей получает.
— Ну и чего ты к ней едешь тогда?
— Так…
Я не стал уточнять. Дворники сгребали воду с ветрового стекла и со стуком возвращались на свое место. Чтобы не запотевали окна, я включил обогрев. Двигатель мирно постукивал, сзади под полом привычно выл редуктор. Меня начало клонить в сон, и я понял, что после ночи в Мишкиной сауне нам просто необходимо нормально выспаться.
— Ирка, а у твоей тетки места много? — спросил я. — У нее можно до завтра перекантоваться?
— Вчетвером? — усмехнулась она. — Ты серьезно?
— Я денег дам, — уточнил я.
— На чердаке можно спать, — сказала она. — Внизу ты и сам не захочешь.
— Нормально на чердаке, — откликнулся сзади Макс. — Там хоть ноги вытянуть можно.
— Только денег ей не надо, — добавила Ирка. — Пропьет. Купим лучше детишкам пожрать чего-нибудь.
Я умилился. А после призадумался.
Вскоре мы были на месте. Название этого поселка не запечатлелось в моей памяти, а может, люди просто постыдились дать ему имя. Был там какой-то длинный бетонный ангар с просевшей крышей, кирпичный трехэтажный дом казенного вида и несколько деревянных избушек, окруженных огородами — а больше и ничего. «Это называлось совхозом, — подумал я. — Совковым хозяйством. Вон там, наверно, был свиноконвейер. Свинки сняты с производства, а люди-то остались».
