Желанной быть и одинокой, —
декламировала голова, уворачиваясь от дубины. После пары неудачных попыток Геракл наконец изловчился и одним махом расколол голову вдребезги. Гидра обиженно забурчала. Из ближайшего куста высунулась другая голова и подхватила оборвавшуюся строку:
— Сквозь всех мужчин я так пройду,
Они же стрельнут только оком.
Геракл застонал, словно от приступа зубной боли. Голова недоумённо склонилась набок — и тут же вместе с шеей полетела в кусты, срезанная метким броском ножа.
— Зря ты так, — донеслось сзади. Геракл молниеносно развернулся и завертел головой, пытаясь отыскать источник звука.
— Впрочем, если не понравилось, могу что-нибудь из раннего, — продолжал голос.
Герой всмотрелся в крону вяза и с трудом разглядел очередную голову, почти неразличимую на серой шершавой коре.
— Клен любил колени у березы,
Их размер и сексуальный вид…—
мечтательно загнусавила гидра. Геракл прикинул расстояние до головы и начал лихорадочно искать в траве что-нибудь метательное. В это время сзади послышался слаженный дуэт:
— Так умрешь, и никто не заметит,
Только вздрогнет печально молва…
Герой резко развернулся и обнаружил, что на месте отрезанной головы медленно колышутся две новых, чуть меньших по размеру. Переведя взгляд левее, он с ужасом увидел, что из размозженного черепа первой головы проклёвывается небольшой бутон с зубами.
— Иолай! — взревел Геракл. — Чего ты там возишься?! Огонь давай, быстрее!
— Ничего у тебя не получится, жалкий критик! — загремело в стороне. Геракл отпрыгнул в сторону и поднял дубину над головой.
Над ближайшими деревьями покачивалась огромная золотистая голова.
— Настоящая поэзия бессмертна — как я! — патетически провозгласила она. — Так что слушай и восхищайся!
— Ничего, и с тобой управимся, — мрачно проворчал Геракл, морщась от дикой головной боли. Он отбросил дубину и потащил из-за спины заколдованный Гермесом меч.
— Кто-то говорит, что я бабуля,
И давно не помню про любовь,
На меня летят, как пчелы в улей,
Словно я в любви открыла новь… —
громыхало над рощей. Геракл тихо крался между стволами, держа направление на голову.
— …А сесть вязать смогу тогда,
Дела все кончены когда.
Герой скривился и стиснул зубы, но не проронил ни звука. Деревья постепенно редели, между ними уже проглядывали очертания огромной туши.
— Между прочим, это стихотворение даже опубликовали, — сообщила окрестностям гидра. — Если ты бывал в Аргосе, то мог видеть его на стене местной бани. Конечно, не за моей подписью, ваши дурацкие межвидовые предрассудки так утомляют. Я обычно творю под псевдонимом Патракая. Неужели не читал?
