— И все прочее, — продолжает он. — В любой момент, по первому требованию. Это стоит любых забот и трудов, ты согласен?
— Прочее? — повторяю я, прикидываясь тупым.
— Ты же понимаешь, о чем я.
Я киваю:
— Да. Да, я понимаю, о чем ты. О сексе.
Он смеется и кивает:
— Именно о сексе. Но ты так говоришь, как будто это что-то плохое. Как будто в ужасе выплевываешь это слово.
— Да?
— Да.
— Вовсе нет, — высокомерно отвечаю я. — Просто я считаю, что есть вещи, о которых не говорят.
— Может, и не говорят… посреди проповеди моего отца. Или в присутствии моей матери и ее подруг на дамском карточном вечере. Но здесь-то? Ладно тебе, Тристан, не будь ханжой.
— Не смей меня так называть! Я не потерплю обзывательств.
— Да я ничего, — защищается он. — Чего это ты так завелся?
— Ты по правде хочешь знать? Потому что если по правде, я тебе скажу.
— Конечно, по правде, — отвечает он. — А то и не спрашивал бы.
— Ну ладно. Мы тут уже шесть недель, так?
— Да.
— И я считал, что мы с тобой друзья.
— Так мы и есть друзья. — Он неуверенно смеется, хотя ничего смешного в нашем разговоре нет. — Почему ты думаешь, что это не так?
— Может, потому, что за шесть недель ты ни разу ни словом не обмолвился, что тебя дома ждет невеста.
— Ну а ты ни разу не обмолвился о том… о том… — он запинается, — не знаю, ну, о том, как тебе больше нравится путешествовать — на корабле или на поезде. Как-то к слову не пришлось, вот и все.
— Не говори глупостей. Меня это просто удивило, ничего больше. Я думал, ты мне доверяешь.
— Да, я тебе доверяю. И вообще, ты лучше всех в нашем взводе.
— Ты правда так думаешь?
— А то. Плохо быть в таком месте без друга. Не говоря уже о месте, куда нас отправят потом. А ты мой друг. Лучший. Надеюсь, ты не ревнуешь? — Он смеется над абсурдностью этого предположения. — Ты ведешь себя ужасно похоже на Элинор. Она тоже все время пилит меня из-за другой девушки, Ребекки. Клянется, что Ребекка в меня влюблена.
— Да нисколько я не ревную! — Я в отчаянии сплевываю на землю. Господи! Теперь еще и какая-то Ребекка появилась. — С какой стати мне ревновать? Что за ерунда?
Мне хочется продолжать. Отчаянно хочется сказать больше. Но я знаю: нельзя. Мы словно стоим на краю пропасти. Уилл поворачивается, и наши глаза встречаются, он сглатывает слюну, и я понимаю: он чувствует то же, что и я. Я могу броситься вниз в надежде, что он меня поймает, — или отступить на шаг.
— Давай забудем об этом, — говорю я наконец, тряся головой, словно пытаясь вытрясти из нее все недостойные мысли. — Я просто обиделся, что ты мне про нее не говорил. Не люблю секретов.
