— Надо же… Я, конечно, видела, что ты литературой больше других интересуешься, но не думала, что так серьезно. — Елена Николаевна даже растерялась: радоваться ей такому его решению или пожалеть парня. — А после университета? Где ты будешь работать — с филологическим образованием, ты подумал об этом? В школе, как я?
— Как вы — не самое страшное. По крайней мере, не стыдно. Но я в школу не пойду, а где буду работать — жизнь покажет. Времена меняются, а литература, если она настоящая, остается. — Елена Николаевна даже позавидовала его мудрости и убежденности. — Прощайте, Елена Николаевна.
— Удачи тебе, Сергей Ефимов.
Сразу из школы Елена Николаевна отправилась в суд — за свидетельством о расторжении брака. Основную часть плана по своему бегству из прошлой — опостылевшей — жизни она выполнила. Наступала пора наслаждаться свободой, радоваться ни с чем не сравнимому чувству независимости — теперь она принадлежала только себе самой. Так радостно, так легко было у нее на душе, что хотелось сию минуту мчаться в аэропорт, чтобы уже через пару часов вдохнуть морской воздух всероссийской здравницы. А потом броситься в ласковые черноморские волны, затихнуть душой и телом на полупустом июньском пляже. Елена Николаевна заранее созвонилась со своей подругой еще по издательству, которая несколько лет назад купила дом в Пицундском ущелье и звала ее приехать каждое лето, но как она могла уехать от Кирилла? И к чему бы вернулась, если бы все-таки устроила себе настоящий отпуск? Сейчас Елене Николаевне было все равно, что будет с бывшим мужем в ее отсутствие, она больше не хотела жить в его пьяном угаре — разошлись их дорожки. Вернее она сама — своей волей — их развела, и не жалела об этом, во всяком случае сейчас. Но в билете до Адлера значилось только следующее число, и Елена Николаевна, вернувшись домой и услышав привычные раскаты пьяного храпа, прилепила скотчем свидетельство о своей свободе к двери Кирилловой комнаты и стала собирать чемодан. Прожить в Пицунде она собиралась до осени, а может и дольше, по обстоятельствам. Об этом знали только дети, которым она строго-настрого наказала ничего не говорить отцу.
* * *
Елена Николаевна уехала в аэропорт раньше, чем Кирилл проснулся, что избавило ее от ненужных объяснений и еще одной безобразной сцены. Это был хороший знак. Но какие странные ощущения испытывала она, первый раз за свои пятьдесят пять лет отправившись в путешествие одна! Конечно, в прежние времена она ездила и на южные курорты, и в другие города, и за границу, но всегда с кем-то — в юности с родителями или подругами, потом с Кириллом и детьми. На этот раз она была абсолютно одна. Поначалу ей было даже не очень комфортно, чего-то не хватало, ощущение себя в пространстве пугало и делало неуклюжей. Но прошло и это, она была счастлива, что наконец-то может следовать только своей воле и своим желаниям.
