Теперь уже была готова расплакаться и Катерина.
— А сердце?
— Вот тогда что-то и случилось с моим сердцем. Врачи не понимают, что именно, но оно все время ноет, болит. И как мне помочь, они не знают. Зато знаю я.
— Как? — Марат и Катерина спросили одновременно.
— Тебе хватит полутора тысяч на приличный саксофон? Думаю, хватит, а на остальные я поеду в Австрию. Там, в горах, все пройдет — я уверен. Ну что, вперед за инструментом?
— Вперед! — Марат был счастлив, что все так просто разрешилось.
— А что это за женщина, вдова архитектора? — первый раз за все время знакомства с Данфельдом в сердце Катерины закралось сомнение.
— Женщина с добрым сердцем. У нее никого нет, — Данфельд рассказывал с явной неохотой. — Я познакомился с ней прошлым летом. Мы подружились.
— Молода, умна, хороша собой? — Катерина понимала, что спрашивает лишнее, но не могла остановиться.
— Молода — не очень, за сорок. Но умна и красива.
— И ты часто берешь у нее деньги?
— Первый раз. Но тебя это не касается, — Данфельд не собирался давать ей отчет. — Марат, ты готов?
Это была первая кошка, пробежавшая между ними. К счастью, небольшая, совсем котенок, и она не оставила следов.
* * *
В первых числах августа Данфельд улетел в Австрию. Конечно, обещал звонить и обязательно вернуться к началу учебного года. У них с Маратом были большие планы — и планетарий, и кружок… Уже начался октябрь, но Данфельд не появлялся. Сначала Катерина просто ждала его, спокойно считала дни, потом стала волноваться, искать информацию об авариях в Москве и Австрии, об авиационных катастрофах — ничего. К концу сентября вдруг решила: он обычный гастролер, альпийский дух, прилетел — улетел… И ждать его нечего. И незачем. Но она не могла его не ждать. Марат ни о чем не спрашивал, хотя было видно, что он скучает по Данфельду.
Неожиданно часто стал приходить Илья — и по всему было видно, что навещает он не только Марата, но и ее, Катерину. Даже больше ее, чем сына. Приходил с цветами, с ее любимыми пирожными, делал комплименты и даже хвалил Катеринину стряпню, чего не делал даже в их прошлой супружеской жизни. Его мама — вот кулинарка, а жена — так себе, чтобы с голоду не умереть, и вдруг все изменилось. Катерина не знала, радоваться этим переменам или пусть лучше оставит в покое, не бередит ее одиночество. Как-то даже попросил разрешения остаться на ночь, но она отказала — ее постель еще помнила Данфельда.
Она возвращалась из школы, когда позвонил Илья.
