— Конечно, пойдем. И маму с собой возьмем. Как же без мамы? Ты пойдешь с нами? — повернулся к Катерине Данфельд. В этот момент все трое были уверены, что нет важнее места на земле, чем планетарий.
— Конечно, пойду. Я тоже там не была никогда.
— Вот! Завтра же все и пойдем. А если понравится, можно будет записать Марата в астрономический кружок.
Катерина видела, что еще секунда такого восторга — и сердце выпрыгнет из груди ее сына.
— Все, давайте обедать. Для подготовки к полету нужны силы.
* * *
На следующий день в планетарий они не пошли — у Марата поднялась температура. Катерина знала, что следом может развиться приступ. Особых причин для болезни не было — не простужался, не контактировал с больными детьми. Разве что нервное напряжение, у астматиков такое бывает. Врач предупреждал Катерину, что сильные эмоции — не только отрицательные, но и положительные — могут вызвать стресс, мальчик впечатлительный. Она понимала, что нужно подождать и прежде всего успокоиться самой, тогда успокоится и ребенок. Данфельд волновался не меньше Катерины.
— Это я виноват, идиот. Что же ты меня не предупредила?
— У него давно не было приступов — утратила бдительность. Успокойся, тогда и он успокоится. Он же от тебя сейчас зависит, как ни от кого другого. Марат, — позвала она сына. — Иди к нам. Посидим в тишине, поболтаем, помечтаем…
Второго приглашения не потребовалось. Они забрались с ногами на диван, укрыли Марата пледом и поплотнее прижались друг к другу.
— Вот скажи, что бы делал, если бы у тебя было много денег? — спросила Катерина у Данфельда.
— Я? — Данфельд посмотрел на потолок, как будто там был написан ответ. — Я бы, конечно, путешествовал. Ну, в полеты на другие планеты меня бы уже не взяли — староват. Я бы путешествовал по земле, переезжал из одной страны в другую. Нет, не по курортам — курорты однообразны и банальны. На них даже море выглядит гламурным водоемом. Я бы выбирал места поинтересней — маленькие городки или деревни, старался бы подружиться с местными жителями, с семьями…
— У тебя бы это получилось, — с уверенностью сказал Марат.
— Ты думаешь? — спросил Георгий тоном человека, уважающего мнение собеседника. — Это хорошо, это бы очень упростило мою задачу. Так вот, я жил бы среди этих людей как можно дольше, чтобы успеть их узнать и полюбить.
— А если бы полюбить не получилось? Если бы они оказались злыми и жадными? — не унимался Марат.
— Так не бывает. Николай Гумилев, лет сто назад, написал удивительные строки: «Все чисто для чистого взора». Какими глазами ты смотришь, то и видишь…
