У нее было много серьезных забот: помимо котят, которые прямо на ее глазах превращались в отчаянных сорванцов-подростков со всеми вытекающими из этого безобразиями, Николай озаботил ее посадкой на огороде всякой полезной зелени: лука, моркови, свеклы, петрушки-укропа. Поначалу отличить культурные всходы от сорняков Нина не могла, как ни старалась. Потом глаз попривык и стал выделять, что подлежало нещадному уничтожению, а что — уходу и заботе. И уж совсем другая жизнь началась, когда однажды Николай привез из города цыплят — петуха и четырех курочек.
— Коленька, ты моей погибели хочешь? Я же цыплят только замороженными видела и на столе, с рисом.
— Ты глянь, какие красавицы! Пеструшки, говорят, очень яйценоские. Сегодня же курятник им сколочу. Пока летний, а потом утеплю, к зиме.
Нина понимала, что Николай прав: в их деревне не было магазина, до ближайшего в войсковой части — три километра, зимой не находишься. А то, что ближайшую зиму она проведет здесь, в деревне, как и все последующие, если ничего не случится, она уже не сомневалась. Он ее иначе как лапушкой и не называл, а она его только Коленькой.
— Чисто Гоголь, старосветские помещики — Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна! А мы с тобой — Нина Ивановна и Николай Иванович, разве что фамилии разные, — смеялась Нина.
— Это временно, — радовался ее веселости Николай. — Вот еще козу купим, и станем… Ну, не помещиками, конечно, а уж кулаками зажиточными точно.
— Ты еще корову купи! — испугалась Нина. — Козу пасти надо, доить, сено заготавливать. Нет, я на козу не согласна.
— Поживем — увидим, — не сдавался Николай.
В конце лета Нина обнаружила неполадки в жизнедеятельности своего организма. Сначала не придала этому значения, но через месяц была вынуждена признать — пришел и ее черед встречать бабью осень. «Сорок шесть скоро, рановато, хотя… — размышляла она, рассыпая курам корм по двору. — От этого все равно не спрячешься, даже в деревне. Старость приходит неожиданно, но неизбежно. Зато прокладки не надо покупать — экономия», — легко утешилась Нина.
Однако только ненужностью прокладок дело не ограничилось. Организм бунтовал и сопротивлялся, не желая сдавать позиций: часто кружилась голова, постоянная слабость тормозила хозяйственно-огородную жизнь, Нина похудела и побледнела. До этого она чувствовала себя больной всего несколько раз, после особенно горячих споров в художественных мастерских, — наутро маялась похмельной слабостью. И теперь, как всякий практически здоровый человек, своему недомоганию испугалась не на шутку. Легла на диван, накрылась драненьким пледом, которым грелась еще Коленькина бабушка, и стала ждать худшего. Глядя на нее, встревожился и Николай:
