Тамара спокойно закончила разговор и положила мобильник в сумку. Конечно, звонок огорчил ее. Однако в основе этого огорчения лежал не страх за жизнь мужа — ну в самом деле, что может случиться со здоровым сорокалетним мужчиной, к тому же без вредных привычек? Огорчило, даже скорее разозлило слишком настойчивое требование свекрови вернуться в Москву. Как такое возможно — вернуться? Доклад назначен на среду, сегодня воскресенье. Вариантов нет — немедленно она может только поменять билет с пятницы на четверг. Так что до четверга им придется обойтись своими силами: найти хороших врачей и толковую сиделку, договориться об оплате, достать лекарства. Кстати, лекарства она может купить здесь, в Вене. «Надо будет позвонить и узнать, какие именно», — Тамара машинально сделала пометку в ежедневнике «Лекарства для Игоря». Так и не позвонила, закрутилась…
У Тамары не было времени отвлекаться на пустяки. Конечно, болезнь мужа совсем не пустяк, но он же не один и не в чистом поле. Она осталась собой довольна: ее выдержка опять не подвела, мозг сработал четко и уверенно — не позволил пойти на поводу у истеричной свекрови. Столько дел! Еще предстоит внести изменения в текст доклада с учетом предыдущих выступлений, купить сувениры руководству, подумать о туалете для банкета… Банкет состоится в любом случае, но если ее доклад примут хорошо, то именно она будет королевой бала. А эта роль ко многому обязывает. В успехе своего доклада Тамара почти не сомневалась, актуальность же ее прошлогоднего вечернего платья вызывала большой вопрос. И, как назло, по воскресеньям в Вене закрыты все магазины, а завтра начало симпозиума. Какая все-таки глупость — возвращайся!
В среду все прошло по самому высшему разряду — и доклад, и банкет. И королева бала из нее получилась выше всяких похвал — от комплиментов и поздравлений кружилась голова, хотя и шампанского было выпито немало. Рейс на Москву в такую рань, даже отдохнуть не успела.
* * *
Она едва успела к самому концу отпевания. Тамара смотрела на мужа, лежащего в обрамлении цветов, и не узнавала его. То ли мерцание свечей, то ли смерть высветила мысли и чувства, которые он при жизни скрывал, но такого выражения лица она не видела у него ни разу за двенадцать лет их совместной жизни. Да, да, сейчас Тамара вспомнила это отчетливо: ее тогда поразила виноватая полуулыбка на его губах. Перед кем он хотел извиниться в последние мгновения своей жизни? В чем он может быть виноват — всегда такой спокойный, рассудительный, ни разу и никем не замеченный во лжи? Священник закончил отпевание и предложил родным и близким попрощаться с новопреставленным рабом Божьим Игорем. Тамара сразу после матери Игоря наклонилась, чтобы последний раз поцеловать мужа… «Это у меня он просит прощения», — что-то дернулось в ее сердце, укололо больно, до слез. Но Тамара не заплакала, она никогда не плакала на людях.
