— Простите, могу ли я чем-нибудь вам помочь? — спросил Данилов.
Ответа не последовало. Данилов повторил свой вопрос громче. Девушка отняла руки от раскрасневшегося заплаканного лица, посмотрела на Данилова, всхлипнула и отрицательно мотнула головой, как бы говоря, что ничем ей он помочь не сможет. По глазам ее Данилов понял (точнее, предположил), что причиной столь бурного проявления эмоций, скорее всего, была обида. Настоящее горе всегда отражается в глазах — взор становится тусклым, отрешенным и словно бы обращенным внутрь. Не окружающую действительность рассматривает человек, а горе, которое несет в себе. Обида же выглядит иначе. Глаза так и сверкают, что-то такое… громокипящее, что ли, ощущается во взоре, крылья носа раздуваются… Горе ввергает в оцепенение, обида же побуждает к действию.
Данилов присел рядом с девушкой, указал глазами на ее медицинскую документацию и спросил:
— Вы позволите?
Та кивнула. Всхлипнула еще пару раз, утерла глаза тыльной стороной руки и сразу же полезла в сумку за зеркальцем.
Данилов взял в руки выписку и бегло, по диагонали, просмотрел ее. Ничего из ряда вон выходящего. Терехова Ольга Константиновна направляется на плановое лечение в оториноларингологическое отделение больницы номер семьдесят семь с диагнозом: «Искривление перегородки носа…» Обратилась, обследовалась амбулаторно, направляется для решения вопроса об оперативном лечении… Все ясно: скорее всего, Ольге Константиновне предстоит подслизистая резекция носовой перегородки с удалением искривленной части хряща и участков костного скелета. Ничего страшного. Во всяком случае, поводов сильно расстраиваться быть не должно.
Может, поликлиника неправильно оформила направление? Да нет — все как положено. Фамилия, год рождения, диагноз, подписи, четырехугольный штамп, треугольная печать. Даже круглая печать врача имелась, хотя она здесь и не нужна. Круглая врачебная печать по правилам ставится только на рецепты, но некоторым врачам, особенно молодым, процесс нравится настолько, что они лепят печати куда попало.
Гражданка Терехова тем временем успокоилась. Гляделась в зеркальце, поджимала губы и недовольно качала головой, понимая, что ущерб макияжу нанесен серьезный, такой, что на ходу не поправишь.
— Вы боитесь операции? — предположил Данилов. — Зря. Она довольно простая…
— Не совсем так, — возразила Терехова, — мама после нее лечилась полтора года. Начались воспалительные осложнения — периостит,
