С поразительной неожиданностью, без всякого перехода, император вдруг задал вопрос, который не имел никакой связи с предыдущим разговором. Вопрос был вызван лишь теми мимолетными мыслями, которые навеяла императору картина Кранаха. Есениус не видел картины, так как стоял к ней спиной, поэтому неожиданное возобновление разговора его вдвойне озадачило.
— Почтенный доктор, можете ли вы приготовить panacea vitae?
Panacea vitae! Таинственный эликсир жизни, возвращающий молодость и сохраняющий ее столетия!.. Дорогостоящий товар из кладовых алхимиков, которые на эту удочку ловят золотых рыбок — доверчивых людей, готовых заплатить за желанное средство дьявольские деньги. И все напрасно.
— Весьма сожалею, ваше величество, но panacea vitae нельзя приготовить, и должен сказать, что до сих пор я не встречал человека, который смог бы это сделать.
— Откуда у вас такое неверие?
Есениус ожидал этого вопроса. И ответить на него было куда легче, чем на вопрос о Макиавелли. Но будет ли ответ менее безопасным?
— Мое неверие — результат простого наблюдения над окружающим миром. Философ древности Гераклит сказал: «Все течет, все находится в движении». В природе нет ничего неизменного — это непреложный закон. Все в ней появляется и исчезает. Это относится и к человеку и ко всему животному и растительному миру.
— Не хотите ли вы низвергнуть человека, созданного по образцу и подобию божию, на уровень немой твари и бесчувственного растения? Может быть, вы сомневаетесь в высоком назначении человеческой жизни, смысл которой состоит в спасении на том свете?
Последнюю фразу император произнес строго, как бы призывая Есениуса к ответственности за такие крамольные мысли и речи. Но Есениус едва смог подавить усмешку, вызванную противоречивыми словами императора. Говоря о возвышенном назначении человеческой жизни, о вечном спасении, он в то же время сам об этом не заботится, наоборот — прилагает все усилия к тому, чтобы как можно дальше отложить спасение своей души.
Однако эти мысли Есениус не смеет ему высказать. Он должен сохранить серьезность, как того требует значительность темы.
— Прошу поверить мне, ваше императорское величество, что в моих словах нет и намека на то, чтобы хоть в малейшей степени унизить человека. Я прекрасно знаю, что бог-отец дал человеку бессмертную душу, а бог-сын умер за нее на кресте, искупив грехи человека и обеспечив ему вечное спасение. Тем самым человек был вознесен над всеми живыми существами. Но для того чтобы человек был спасен для вечной жизни, он прежде всего должен умереть.
