– Барон? Сомверстоунский? – переспросил Бертольд без доверия в голосе.
Терпеть не могу, когда мне не верят! Особенно, если я вру. Мне захотелось сделать реверанс, но я решил, что это уже будет перебор, и просто кивнул.
– Англия? – спросил управляющий.
– Уэльс, – на всякий случай решил я.
– На гербе, случайно, не три розы со щитом и оленем? – продолжал допытываться Бертольд.
Ха! Расчет на лоха!
– Нет, что вы! – воскликнул я. – Два копья с ласточкой и кроликом.
Я сказал это таким тоном, как нечто само собой разумеющееся – кто же не знает старину барона Сомверстоунского! Этот типчик определенно не верил, что я дворянин. Ну и пожалуйста! Тогда я тоже не буду верить, что он управляющий, тем более, что выглядит он как натуральный альфонс. Кстати, знаете, к чему в конечном итоге меня приводят ассоциации со словом "альфонс"? Хотя нет, не кстати.
Бертольд произвел очередную передислокацию своих бровей, на этот раз иронически приподняв левую.
– Откровенно говоря, никогда не слышал, – признал он. – Думаю, не ошибусь, если предположу, что ваш род принадлежит к обедневшим?
– Я бы даже сказал, к обнищавшим, – горько вздохнул я, припомнив состояние своего банковского счета.
– Позвольте полюбопытствовать, а как вы оказались в наших краях?
Я думаю, вам будет не трудно догадаться, что я ответил.
– Волею судеб!
– Что ж, очень рад познакомиться, – наконец произнес Бертольд, выдержав паузу.
Вот так-то лучше.
– Мне тоже очень приятно, – сказал я, и полагаю, с той же искренностью, что и он.
Ознаменовав таким образом временное перемирие с управляющим, я вошел в дом вслед за баронетом и виконтом.
Внутреннее убранство дома поражало роскошью. Точнее, поражало бы кого-нибудь другого, но только не меня. Тут главное не путать роскошь с уютом. На мой взгляд то, что принято называть роскошью, на самом деле является просто нагромождением всякого хлама, ненужных вещей и амбиций, а также чьих-то настойчивых заверений, что обладание неким продуктом материальной культуры или, скажем, породистым скакуном делает вас круче, выше, толще. Фигня… Я уже не говорю о том, что роскошь требует за собой ухаживания и постоянных капиталовложений. Так что, если вы услышите, как какой-нибудь богатенький буратино бьется головой о стенку с криками, что он разорен, не спешите ему сочувствовать – вполне вероятно, это означает следующее: ему придется перебраться из пятиэтажного особняка в трехэтажный, его сынок будет вынужден пару раз в год выходить на работу, а заботиться о шести арабских скакунах отныне будут не четыре конюха, а только три.
