Во-вторых, Тимур, как и всякий правитель древности, только и грезил, как бы оставить след в вечности. В назидание потомкам он, правда, утесов надписями не испещрял, но мысли о собственном величии посещали его часто. Если верить той книге, у Хромца был свой пунктик: сколько-то там десятков поколений его потомков будут править на Земле, осчастливливая ее своим присутствием. Эта Тимурова идея упоминалась в книге несколько раз: то ему во сне снится, то святой предсказывает. И можно будет обрадовать старика — мол, помнят о тебе и спустя века, и потомки твои правят… Можно и приврать, кто проверит?
Поэтому Дмитрий нагрузил ум еще одной задачей: построить химерический мир будущего, откуда явился. Следовало быть осторожным: обо многом и многом Тамерлану знать совсем не следовало. Например, об автомате Калашникова, самолетах и прочих “чудесах” будущего, потому что играть в янки при дворе короля Артура — занятие преглупейшее. Может, в это время и есть гении, способные воспринять, что человек может летать, как птица, но таких единицы, а может, он и вовсе один на все это столпотворение, но его-то как раз и считают чокнутым: должны ведь существовать границы, за которыми взаимопонимание уже невозможно. Пока диалог строится на обиходных вещах и понятиях — еда, дом, мужчина, женщина, хорошо, плохо, — все в порядке; но стоит заикнуться о шайтан-арбе, что может ехать без помощи лошади… О планерах, самолетах, даже воздушных шарах и думать не стоит. Не то поставят на верхушку минарета и предложат продемонстрировать умение летать, а потом торжественно произнесут над тем, что останется: “Слава Аллаху! Рожденный ползать летать не может… ” Леонардо да Винчи бы понял: он сам проектировал и крылышки, чтоб летать, и геликоптер. Но даже да Винчи Дмитрию не удалось бы объяснить, что такое Интернет и сотовая связь.
Он совершенно не думал, что может и проиграть: Тамерлан ему не поверит, а если и поверит, то объявит его появление из будущего, допустим, кознями мусульманского дьявола. Он не боялся потерять жизнь, которую уже, собственно, потерял: жизнь — не только биологическое существование, поэтому терять ему было нечего, кроме дыхания. В последнем, впрочем, он сейчас впервые усомнился.
Но так или иначе, а первостепенная задача — освоить язык настолько, чтобы он мог внятно объясниться с Хромцом. И никуда Тамерлан не денется: зерно будет посеяно, останется подождать всходов.
* * *
Дмитрий улегся на волчью шкуру и подложил под голову кулак. Сквозь тонкую стенку палатки были слышны разговоры солдат у костра, временами в их болтовне звучали уже знакомые слова. Смысл же всякого незнакомого он пытался уловить из контекста. Но вскоре это занятие его утомило.
