У открытых дверей храма, негромко переговариваясь, стояли несколько женщин в платках и темных платьях.
Внутри стоял душный полумрак. Свет, льющийся из узких окошек, отражался от сусальной позолоты, разноцветных одеяний святых с пророческими очами. Потрескивали горящие свечи, пахло ладаном, хвоей и еще чем-то неуловимо печальным, бередящим душу…
Человек в черном купил несколько желтых свечек, самых дорогих, хотел поставить, но не знал куда. За здравие или за упокой?.. Он чувствовал, как горячим обручем сдавило ему лоб, к горлу подступил комок и предательские слезы потекли по жестким щекам. Ему стало неловко, словно его поймали за каким-то предосудительным занятием. Что он здесь делает? Чужой в этом сусально-ладанном мире, глядящем отовсюду жалобными очами, в отраженном свете прошлого, где уже ничего поправить нельзя.
Он неловко сунул молящейся рядом старушке толстые свечи и бросился прочь, наружу. Выйдя на улицу, он отдышался, закрыл глаза и некоторое время стоял, наливаясь тяжелым бешенством. Зачем он здесь? Как ему могло прийти в голову, что раскаяние возможно?! Осуждал ли он сам себя? Нет. Страдал ли он? Да…
Человек в черном шел обратно, чтобы сказать сладчайшему Борису Ивановичу о тщете и неприкаянности сердца, которое одиноко везде – и на шумной улице, среди толпы, и в полупустом сумраке храма. И на земле, и в небесах. Только ее одну, Евлалию, он хотел еще видеть где угодно – в садах Эдема или в преисподней, все равно. Только с ней он мог и хотел разделить свое одиночество. Она живет и чувствует, горит, светит и манит, тогда как другие – давно пустые оболочки, потерявшие свой дух на извилистых дорогах бытия…
Необычный пациент поднялся по лестнице на третий этаж поликлиники и тут увидел доктора, провожающего двух длинноногих, игриво настроенных телок, густо накрашенных и весьма дурно воспитанных. Одна из них сделала недвусмысленный похабный жест за спиной Бориса Ивановича, пока тот любезно прощался.
Плотоядный блеск в глазах доктора тут же сменился на мученическое выражение лица, как только он увидел идущих навстречу коллег и пациента, убежавшего с утреннего приема.
– Что ж вы, надумали вернуться? Прошу, – Борис Иванович открыл дверь в кабинет и сделал приглашающий жест.
– Дело в том… – человек в черном смотрел на доктора долгим немигающим взглядом, – что я не могу выполнить ваши рекомендации. Мне это не подходит.
