Я наклонилась, чтобы забрать собачку, и когда наши лица сблизились настолько, насколько позволяли поля шляпы, спросила:
– Почему это должно меня оскорбить?
Выпрямившись, я заметила, что Джулио сердито поглядывает на меня, придерживая пострадавшую руку ладонью здоровой руки.
– Она, наверное, все слышала, – обратился он к брату, который стоял рядом и потирал челюсть, успевшую распухнуть так, что это не скрывала даже аккуратно подстриженная борода. Кровь, брызнувшая изо рта, растеклась темным пятном по алой сутане. Ипполито шагнул ко мне, даже не взглянув на Джулио, и я ощутила запах крови в его дыхании.
– Шпионишь для Валентино, девушка? – прошепелявил он.
Опасаясь, что он может схватить меня, я прикрывалась Фонси, как щитом; угроза невелика, но зубки у него острые, а нрав крутой. Песик, словно сообразив, что́ от него требуется, тоненько зарычал, и я увидела, как в темных глазах Ипполито вспыхнули насмешливые огоньки. Он скривил губы, поморщился и добавил:
– Будь уверена, отныне я стану следить за тобой. И если ты думала переслать ему весточку, то помни, как легко гонцу сбиться с пути в наших болотах. И своей хозяйке передай то же самое. Джулио, лодка отходит через десять минут. Не опоздай.
Я отвернулась, но Джулио, не обращая внимания на слова брата, опустил тяжелую ладонь мне на плечо и развернул к себе. Фонси истерически залаял. Анджела забрала его у меня, погладила по головке, ласково причитая, и пес успокоился, поудобнее устроился на руках и засопел.
– Это правда?
– Что я шпионка герцога Валентино? Нет, Джулио, неправда. – До этой минуты я испытывала душевный подъем, польщенная, что Ипполито мог вообразить, будто Чезаре настолько доверял мне, что сделал своей шпионкой. Теперь же, когда Джулио решил докопаться до истины, я с горечью осознала, насколько абсурдно данное предположение. – Он мог бы сегодня днем захватить Феррару, а я скорее всего узнала бы об этом лишь на следующей неделе, – произнесла я, чувствуя, как по телу разливается черная желчь. Тревога в глазах Анджелы, таких же, как у всех Борджа, только усугубила мое состояние.
– Но ты ведь видишь его письма герцогине? – не отступал он.
– Она видит ровно столько, сколько все мы, – отрезала Анджела. – Свернутый пергамент и красную печать на пурпурной ленточке. Нам остается гадать, что происходит между госпожой и ее братом.
Мне показалось, она лжет, но о чем, я понятия не имела. Я была признательна ей за вмешательство, благодаря которому выглядела менее глупо, поэтому согласно кивнула.
