На следующий день Анджела настолько окрепла, что уже сидела в подушках и выпила немного куриного бульона, а Джулио читал ей вслух. Днем она даже присоединилась к нашему с Джулио дуэту – мы распевали песни, чтобы убить время. Теперь, когда донна Лукреция покинула Феррару, Джулио решил отвезти Анджелу в свой дворец на поправку, а я была бы при ней дуэньей. Джулио жил на Корсо-дель-Анджели, в центре нового города, где дороги были широкие, а воздух чист благодаря изобилию парков и садов. Мы изводили одну из местных рабынь, без конца меняя решения, какие платья взять с собой, когда Анджела внезапно пожаловалась на головную боль и попросила закрыть ставни. Убрав ей волосы с лица, я пощупала лоб. Он оказался сухим и горячим.
– Пошлю прислугу за водой, – сказала я. Анджела потеряла много крови, а еще Аристотель учил, что для женского организма важна прохладная жидкость. – И пусть ко мне явится посыльный, – наставляла я рабыню. – Я напишу Джулио, что мы сегодня приехать не сможем. Наверное, завтра.
Но нам не суждено было отправиться в путь и на следующий день.
– Болотная лихорадка, – объявил Джулио, едва войдя в комнату. За ним плелся сир Пандольфо со своей сумкой с инструментами. Говорил Джулио едва слышно и постарел прямо на глазах, когда привалился к дверному косяку и тяжело выдохнул. – Сделайте что возможно, – обратился он к лекарю, хотя мы оба понимали, что сделать ничего нельзя, оставалось лишь ждать и надеяться.
– Ты молишься за нее? – спросил Джулио на третий или четвертый день нашего бдения.
Анджела совсем затихла, изможденная почти до обморока приступами тошноты или лихорадочного бреда, во время которого она металась по кровати, закатив глаза, выла и визжала, словно кошка.
– Кому молиться? Меня учили, что Всевышний христиан милосердный и великодушный. Разве то, что он сделал с Анджелой, милосердно и великодушно?
Она уже не владела собой, и комната наполнилась зловонием, как бы часто я ни меняла ей простыни и ни зажигала свечи, ароматизированные амброй и корнем лакричника, чтобы очистить воздух. Никто больше за ней не присматривал, кроме нас двоих и сира Пандольфо. Слуги и близко не подходили к ней, боясь заразиться, к тому же многие в замке уже заболели.
– Ты слишком много времени провела в компании Валентино, – натужно рассмеялся Джулио, но это не разрядило атмосферу. – Надеюсь, ты не станешь так говорить в присутствии моего отца.
Сто раз пожалев о своих опрометчивых словах, я сделала вид, будто поправляю одеяла на Анджеле, лишь бы не смотреть в глаза Джулио. Он взял меня за руку, когда я разглаживала стеганое покрывало, и произнес:
