— Хорошо, я постараюсь учесть это, но мы ведем речь о живых людях все-таки, судьба которых не может быть партийному бюро безразлична.
Иван был, ну прямо, воплощенное спокойствие.
— Так вот, я никак не могу понять, — продолжал он, — почему поведение Воронцова, в общем-то вполне объяснимое, хотя и далеко не всегда безупречное, вызывает такое, раздражение директора. Почему такое негодование вызывает тот факт, что мы не даем этого парня в обиду, в то время, как тот же товарищ Горохов настаивал, чтобы мы взяли на работу Важнова? Нам убедительно доказывали тогда, что только доверие может помочь человеку избавиться от груза прошлого и что мы не имеем права отворачиваться от него, будь он хоть трижды Важнов. Вероятно, в принципе директор был прав. Но почему тогда этот принцип касается рецидивиста и не подходит к хорошему нашему парню? Пусть мне попробуют объяснить, за что его увольняют? За чувство юмора, может быть? И объяснять это придется не только мне. Я с уверенностью могу сказать, что этого директорского приказа на участке не поймет никто, в том числе и товарищи Воронцова, комсомольцы. Или это тоже не имеет никакого значения?
— Не поймут, — с ехидцей согласился Горохов. — У вас же в комсомольских вожаках сестрица родная этого самого Воронцова ходит.
Гладких даже поморщился.
— Ну вот, — развел он руками. — Так мы и относимся чаще всего к людским поступкам и отношениям. Во всем почему-то грязь разглядеть стараемся. А Воронцова — хороший вожак. И авторитет у нее заслуженный, и, в частности, к брату своему она относится, конечно же, заинтересованно, но вполне объективно. И влиять старается на него и по-сестрински, и по-комсомольски…
Закончилось заседание бюро поздно. «За недостаточное внимание к воспитательной работе среди молодежи, приведшее к фактам пьянства на участке и к срыву нормальной работы промывочного прибора номер шесть, за отсутствие должного контроля за работой бригады, что привело к неоднократным выводам прибора из строя», парторг участка Гладких был строго предупрежден. Директор прииска голосовал вместе с остальными членами бюро, сняв свое предложение о строгом выговоре с занесением в учетную карточку. Бюро рекомендовало также директору прииска пересмотреть приказ об увольнении Воронцова, поручив разобраться с ним комсомольской организации участка. И это предложение было Гороховым принято.
А что ему оставалось делать? — думал сквозь полудрему Иван, уже глубокой ночью возвращаясь на попутном самосвале на участок. Не так уж и глуп Горохов, чтобы позволить себе голосовать против большинства бюро. Даже если считает себя правым.
