— Вот спасибочко — отпустил. Иди и ты потихоньку. Работяга!
Они разошлись. Карташев ворчал на ходу:
— Труженик нашелся. Сочувственный. Моему отгулу, как своему обрадовался.
Не привыкший к безделью, старик весь день копошился в общежитии: починил сломанный стул, укрепил чуть державшийся на согнутом гвозде репродуктор, приладил в сушилке еще одну вешалку, А когда кончилась смена и с полигонов стали подходить ребята, предложил вдруг Вите Прохорову пойти на озерко «потревожить рыбку».
— Какая там рыбка? — возмутился Цыган. — По мне подушка плачет.
— Выспишься еще. Пойдем, — настаивал Карташев. — Ушицей побалуемся.
Дружок Лешкин, Серков, уловив краем уха слово «ушица», подкатил к ним мелким бесом:
— И я с вами!
Карташев смерил его взглядом.
— Не подойдет, — вынес он приговор. — Нам рыбаки, а не едоки нужны.
Николай обиделся:
— Места хоронишь? Боишься, всю рыбу выловлю?
Старик покачал головой:
— Не боюсь, потому как не выловить тебе всей рыбы. Рыбалка, она, брат, терпения требует. И аккуратности. А тебе где их взять? Вот перепугать всю рыбу, как полагается, это ты можешь, точно.
Вид у Николая был действительно живописный. Засаленная телогрейка с торчащими из многочисленных дыр клочьями почерневшей ваты, штаны с металлическим блеском, украшенные нашлепками заплат, заскорузлая, торчащая коробом кепка и лицо в темных разводах грязи делали бы его похожим на беспризорника с плаката двадцатых годов, если бы не рыжая щетина на подбородке.
Из угла умывалки, где происходил разговор, отозвался Генка Воронцов:
— Наплюй, Коля. Что это — за культурный отдых — рыбалка? Лучше уж почитать что-нибудь для повышения общего уровня. «Мойдодыр», например. Удивительно поучительная для твоего возраста книга.
Серков обиженно надулся.
Когда же Карташев и Прохоров ни с чем вернулись с рыбалки, Генка вволю поиздевался над Виктором, который жил в одной с ним комнате.
— Что же ты не покажешь, Витя, — изощрялся Воронцов, — какая рыбина у тебя с крючка сорвалась? Это не по правилам! В клубе на неделю вперед сеансы отменили. Говорят, что хватит теперь с нас ваших рыболовных рассказов, а ты молчишь. Сознательно культмассовую работу срываешь?
Прохоров отмалчивался, раздевался, а Генка не унимался.
— Чудаки вы со стариком все-таки. В озерке — чем не уха? Рыбы навалом, бульону, сколько хочешь. Зелень всякая плавает. Перцу бы да соли подсыпали немного да и черпали бы себе ведерком. Холодноватая, правда, зато свежая.
Но Виктор, добравшись, наконец, до подушки, сразу же заснул, так и не удостоив Воронцова ответом. Острословие Генкино утратило в связи с этим всякий интерес; и в общежитии воцарилась тишина.
