— И правильно сделал, что поостерегся сегодня входить, — прошептал он.
— Кто этот молодец? — спросил Рультабиль, возвращаясь к своему омлету.
— Человек в зеленом, — проворчал хозяин. — Вы не знакомы? Тем лучше для вас, он и не стоит знакомства. Это сторож господина Станжерсона.
— Вы его, кажется, не очень-то жалуете? — небрежно обронил репортер, переворачивая омлет на сковородке.
— Никто его здесь не любит, сударь. Кроме того, этот гордец когда-то имел состояние, а теперь вымещает на других свою злость за то, что и сам вынужден быть слугой, чтобы зарабатывать на жизнь. Ибо сторож — это такой же лакей, как и другие, не так ли? Честное слово, можно подумать, что он и есть хозяин Гландье и что именно ему принадлежат все эти леса и земли. Он запрещает бедняку позавтракать на траве куском хлеба. На его траве, видите ли!
— Он заглядывает и сюда?
— Даже чересчур часто, но я ясно дал понять, что мы ему не компания. Вот уже месяц, как он стал докучать мне, а раньше трактир «Башня» для него не существовал. У него, видите ли, не было времени. Еще бы! Он ухаживал за хозяйкой «Трех лилий» в Сен-Мишеле, а теперь у них наступило охлаждение, вот он и ищет, где бы провести время в другом месте. Ни один честный человек его не выносит, и привратники в замке тоже терпеть не могли этого зеленого человека.
— По вашему мнению, они честные люди, господин трактирщик?
— Называйте меня папаша Матье, это мое имя. Так вот, это честные, порядочные люди, и это такая же истина, как и то, что меня зовут Матье.
— Тем не менее, их арестовали.
— Ну и что это доказывает? Впрочем, в эти дела я не вмешиваюсь.
— А что вы думаете о преступлении в замке?
— О покушении на нашу бедную барышню? Хорошая девушка, ее все кругом любили. Что я думаю?
— Да, что вы думаете?
— Ничего или кое-что… но это никого не касается.
— Даже меня? — настаивал Рультабиль.
— Даже вас.
Омлет был наконец готов, мы уселись за стол и принялись молча завтракать. В этот момент кто-то толкнул входную дверь и на пороге показалась старуха в лохмотьях, с дрожащей головой, неряшливыми волосами, свисающими на покрытый лоб, и палкой в руке.
— А вот и матушка Ажену, — сказал хозяин, — давненько вы к нам не заглядывали.
— Я была больна, чуть не умерла совсем, — ответила старуха, — нет ли у вас каких остатков для моей зверушки?
Она вошла в трактир в сопровождении кошки огромных размеров. В жизни я не видывал ничего подобного. Животное посмотрело на нас и так отчаянно замяукало, что я невольно вздрогнул. Мне еще никогда не приходилось слышать более мрачного крика.
