Он это сделал и сейчас. Уходя к госпоже Дарзак, мы убедились, что в комнате ее мужа никого не осталось. Когда мы сюда входили, Бернье, следовавший за нами, закрыл, как всегда, на задвижку единственную дверь, выходящую в коридор.
Комната госпожи Дарзак была меньше, чем у ее мужа, но хорошо освещена и более уютна. Войдя, Рультабиль побледнел и, повернув ко мне свое доброе и грустное лицо, спросил:
— Сэнклер, вы чувствуете аромат Дамы в черном?
— Нет, — ответил я, — ничего не чувствую.
Окно, как и все выходящие на море окна, защищались решеткой. Оно было открыто, и легкий ветерок, проникая в комнату, шевелил занавеску, отделявшую небольшой гардероб, расположенный вдоль стены. К другой стене примыкала кровать. Весь гардероб был устроен на такой высоте, что платья, пеньюары да и сама занавеска не доходили до пола. Вздумай кто-нибудь здесь спрятаться, он бы не скрыл своих ног. Легкий стальной прут, на котором держалась занавеска, не давал возможности уцепиться за него и повиснуть на руках. Все же Рультабиль тщательно осмотрел гардероб. Шкафа в комнате не было. Туалетный столик, бюро, два стула и четыре стены, вот и все, чем располагала эта комната.
Рультабиль заглянул под кровать, жестом отослал нас из комнаты и вышел последним. Бернье тотчас же запер дверь R маленьким ключом, который он положил в жилетный карман, застегивающийся на пуговицу. Мы обошли коридоры и заглянули в комнаты Старого Боба, состоявшие из гостиной и спальни. И здесь никого не было. Когда мы вышли, госпожа Бернье поставила стул у порога своей комнаты, которую мы также не преминули осмотреть, и, расположившись на нем, продолжала чистить картофель. Помещения других этажей были необитаемы и сообщались с первым этажом посредством маленькой лестницы, выходившей в угол О>3 комнаты Бернье. Люк в потолке, закрывавший выход на эту лестницу, Рультабиль собственноручно заколотил гвоздями.
Ничто не ускользнуло от внимания моего друга и, уходя из Четырехугольной башни, мы оставили в ней только супругов Бернье. Можно так же смело утверждать, что в помещении Дарзаков никого не было до того момента, пока Бернье не открыл его господину Роберу через несколько минут, о чем я расскажу позже.
Итак, без пяти минут пять, оставив Бернье в коридоре в коридоре перед дверью помещения Дарзаков, Рультабиль и я вновь оказались во дворе Карла Смелого. Мы расположились у платформы бывшей башни В'' и сели на бруствер. Вдали, перед входом в грот Большая Барма, мы заметили суетящийся среди скал силуэт Старого Боба. Это был единственный темный предмет в открывшемся пейзаже. Мы видели, как он потрясал своим черепом, и слышали его смех. Ах, этот смех! Он буквально раздирал нам уши и сердца.
