— В смысле уже наелись? Если да, думаю, самое время решать сложный вопрос, как мне поступить с вами.
— Со мной? Вам ничего не надо делать. Только высадите меня в Лондоне, если угодно.
— Что вы собираетесь там делать? Скрываться? Знаете, об этом происшествии так просто не забудут. Изумруды Ипсвичей — не безделушки.
— Я знаю. Неужели вы меня считаете не только воровкой, но и идиоткой?
— Я много чего думаю о вас, но не считаю, что вы способны украсть. Вы слишком честны.
— О!
— Вы очень торопитесь делиться своими мнениями, но еще больше торопитесь судить. Делаете неожиданные предположения, основанные лишь на слухах, видите мир черно-белым и не хотите признавать серых тонов. Подозреваю, вы, как и ваш отец, верны себе. Но думаю, вы не воровка.
Только сейчас Генриетта поняла, сколь важны эти слова. Плохое мнение о ней задевало ее за живое. Несмотря на то что он — повеса.
— Значит, вы верите мне?
— Бедная Генриетта, вы много пережили за эти последние часы.
— Всегда найдутся люди, которым повезло меньше, чем мне, — решительно сказала Генриетта. — Так говорит мой папа.
Рейфа такая мысль не обрадовала. Он не знал, что подумал бы ее отец, отрешенный от всего земного, о переделке, в которую угодила его дочь.
— Их не так уж много. Вы отдаете себе отчет в том, что сильно осложнили свое положение, когда решили сбежать?
— Я знаю, но…
— Ваше поведение лишь подтверждает вашу вину.
— Знаю, но я не смогла ничего придумать, как…
— По правде говоря, мне следовало бы передать вас в руки властей, пусть они решают вашу участь. Все же вы невиновны. Дело в том, что вы вели себя как преступница и, более того, втянули меня в это дело.
— Но ведь никто не заметил, как я забралась в ваш экипаж и…
— Стало известно, что я обнаружил вас, а потом отослал назад к Хелен Ипсвич. Когда выяснится, что я покинул Вудфилд примерно в то же время, когда вы исчезли, даже сыщик с Боу-стрит сообразит, что к чему. Вы поставили меня в безвыходное положение. Я не могу донести на вас в полицию, поскольку в этом случае сам рискую быть обвиненным в сообщничестве, однако совесть мне не позволяет просто так бросить вас.
Рейф был не склонен к благородству, отваге и необдуманным действиям, но трогательная смелость Генриетты Маркхэм, охвативший ее неподдельный ужас, когда она услышала выдвинутые против себя обвинения, нешуточные опасности, угрожавшие ей, подвигли его и на благородство, и на импульсивные действия. Вольно или невольно он стал участником этого фарса. Однако во всем этом был и свой маленький плюс — ему не придется вести с бабушкой малоприятную откровенную беседу.
