Николас бросил свою черную атласную маску брату в лицо. Стивен, смеясь, отбил ее рукой, но в этот момент уронил свой талисман. Николас подхватил его и принялся рассматривать в лучах лунного света. Это была крошечная золотая подкова. Ее яркое золотистое сияние напомнило герцогу блеск шелковых прядей леди Эмили Кэрролл.
— Знаешь, мне нужно очень о многом подумать.
— Полагаю, ты имеешь в виду герцогские обязанности?
— Несомненно. И если ты планируешь отпускать свои шуточки относительно моих дел, я, пожалуй, посмотрю, как с ними справишься ты. В конце концов, ты наследник. Ты станешь герцогом, а я отойду от дел и отправлюсь жить на какой-нибудь солнечный остров, где не нужно будет ни следить за имением, ни собирать всех родственников вместе.
Николас крепко сжал талисман в ладони. Он понимал, что был груб с братом, и теперь сожалел об этом. Конечно, Стивен не виноват в его странном расположении духа. Он не мог выбросить из головы случившееся сегодня. Образ маленькой девочки перед лицом неминуемой опасности снова и снова оживал в памяти.
И снова он будто бы видел взгляд леди Эмили Кэрролл, когда она опустилась на колени рядом, ее зеленые глаза, потрясенные, полные ужаса и смущения. Она видела его уязвимым, искренне переживающим, что могло быть хуже. Это почти пугало его, но он не мог понять почему.
Стивен поднял руки вверх в знак того, что сдается:
— Не имею ни малейшего желания примерять на себя роль герцога. Это чертовски большая обуза, кроме того, она озлобляет человека. А наследник я лишь до тех пор, пока ты не женишься и не обзаведешься такими же сердитыми маленькими Мэннингами.
Но случиться этому сейчас не суждено, во всяком случае после всего того, что он пережил с потерей Валентины и их маленького сына. Николас спрятал лицо в ладонях, потом провел ими по волосам, приведя их в совершенный беспорядок.
— Прости, Стивен, не знаю, что сегодня со мной такое.
— Полагаю, герой дня имеет право на гадкое настроение время от времени.
— Повторяю, я поступил так, как любой другой, увидев, что ребенку грозит опасность.
— Скажи эго чете Хэмптонов. Вся гостиная в Мэннинг-Хаус забита цветами, которые они прислали в знак бесконечной благодарности. И я слышал, они прославляют твое имя по всему городу.
— Очень надеюсь, они прекратят все это как можно скорее.
Николасу казалась абсурдной и даже жестокой столь ярая благодарность лорда и леди Хэмптон за спасение их ребенка, в то время как он не смог спасти своего. И героем себя вовсе не чувствовал.
