Уже на второй год работы старые путейцы-строители взяли меня, как теперь бы сказали, в штат артели. Из сезонника я превратился в постоянного, кадрового путейца. Работа интересовала меня, я старался вникнуть в ее тонкости, секреты, никогда не отказывался от того, что меня заставлял делать старшой: видимо, это оценили. Я стремился ни в чем не отставать от взрослых, во всем им подражал.
Так я получил квалификацию по ремонту и прокладке сложного путевого хозяйства и мне положили одинаковое со всеми жалованье.
Скоро я понял, что артельный староста и дорожный мастер вполне мне доверяют.
К нам часто на черную работу присылали новичков, и однажды мастер сказал мне:
— Поручаю тебе их, Василь. Командуй и… одним словом, доглядай.
Потом произошел случай, который еще выше поднял в артели мой авторитет. Среди рабочих давно шел ропот из-за того, что некоторые чиновники, приставленные к нам для учета, делали приписки объема выполненных артелью работ, а при расчете со строителями весь этот излишек, а заодно и часть причитающихся нам денег клали себе в карман. Многие рабочие были полуграмотные и лишь с трудом выводили в ведомости свою фамилию, некоторые же просто ставили крестик. А кто знал арифметику и замечал обман, боялся выступить против чиновников: еще уволят за дерзость, дома же семья, голодные ребятишки.
И вот при выдаче жалованья, когда нас опять хотели обсчитать, я громко сказал:
— Нам не по четыре рубля двадцать копеек надо. Мы заработали по пять шестьдесят три.
Пожилой чиновник сердито поднял на свой морщинистый лоб очки в железной оправе, оторвался от разложенной на столе ведомости, рыкнул:
— Это кто такой грамотный?
Я чуть выступил вперед:
— Подсчет у вас неправильный.
Вокруг толпились рабочие, смотрели угрюмо, пытливо. Перетрусил ли чиновник или понял, что время тревожное, война, вокруг ходит много солдат из эшелонов, только он не цыкнул на меня, не обрезал. Лишь, забегав рысьими глазами, пробормотал под нос:
— Мал еще, утри сопли сперва. Всякий лезет тут с поправками.
Все же взял лежавшие рядом счеты, стал перебрасывать черные и желтые костяшки. Потом пробормотал с видом человека, который обнаружил что-то неожиданное:
— Действительно, вкралась ошибка. И как это я не увидел?
И выплатил правильно.
После этого взрослые артельщики подходили ко мне, хвалили за смелость, правдолюбие, предлагали в награду чарку. А наш заградский, пожилой, степенный Василь Хоцын, сказал:
— В свой корень удался, Василь. У вас и дед-покойник был правильный, и весь род.
