— Что у вас тут за митинг происходит?
Женщины сразу загалдели, замахали руками, придвинулись к нам вплотную. Из общего гама я мог только разобрать отдельные выкрики: «Не хотим! Не дозволим! Не пустим! Забирайте назад!» Смысл был такой, что они лягут на жнитво, пусть их режут ножи хедера, но комбайн не пустят убирать хлеб.
Я поднял обе руки, так же спокойно сказал:
— Тише, женщины! Не все сразу. Пускай одна из вас говорит. Ну вот ты, к примеру… И не размахивай перед моим носом кулаками, я и так пойму.
Та, к которой я обращался, черноглазая, в голубеньком платочке женщина, сразу смутилась, чуть попятилась, растерянно оглянулась на товарок.
— Что ж ты задний ход даешь? — спросил я. — Рот-то разевала больше других. Говори: чего вы хотите?
Женщины примолкли. Потом стали подталкивать черноглазую: «Говори, Анна! Смелей! Мужику-то своему небось десять слов на одно скажешь, а тут оробела?»
Приободренная Анна сразу пошла на крик, замахала большими загорелыми руками:
— Не хотим вашего комбайна! Забирайте его от греха! Сами управимся!
— Сами, значит, хотите работать? — переспросил я Анну. — А почему?
Она твердила одно и то же, точно боялась сбиться:
— Не желаем! Не уйдем отсюда. Добром просим. Угоняйте его.
Снова загалдели все женщины:
— Уберем своими руками!
— Иль кос, серпов нету?
— Сами справимся! Испокон веков так деды работали. Девчат и баб хватает!
Я опять поднял руки, добился тишины и сказал:
— О том, чтобы работать, как деды, и думать теперь нечего. Отцы наши лапти носили, а вы теперь все в сапогах, полуботинках да в туфельках щеголяете. Чего же не хотите одеваться по старинке? Домотканое полотно забываете, все ситчик набираете в магазине, сатин…
На какое-то время установилась тишина. Женщины недоуменно переглядывались, кто-то даже смущенно хохотнул. Потом они опять заговорили все разом:
— Так это же одежа!
— Ты нам зубы не заговаривай! Мастера вы там в районе…
Директор МТС Дубовский не выдержал:
— Подняли тут гам! Как воронье какое!
Слова его выплеснулись, словно вода на горячую плиту. Женщины, казалось, готовы были вцепиться в Дубовского. Вот-вот протянут руки и схватят.
— Ты нам рот не закрывай!
— Вот придет охотничья пора, над зайцами командуй!
Охота была слабостью Дубовского, и, видно, об этом знали клинокские колхозницы. Директор смешался, отступил. Я незаметно сжал ему руку, мол, веди себя спокойно, не кричи на людей.
Характерно было то, что «бунтовали» одни женщины. Мужчины сперва на поле не показывались. Но, узнав, что районное начальство у комбайна, кое-кто из них тоже подошел. Было очевидно, что именно они науськали женщин и теперь пришли их поддержать, боясь, как бы не уговорили баб.
