Верен до конца | страница 12
Федора я недолюбливал. Рос он чванливым, заносчивым, и от нас, мелюзги, и от товарищей держался особняком, явно льнул к зажиточным односельчанам. Федор был парень форсистый, на него заглядывалась не одна девушка; он же на вечерках выбирал только богатеньких, с ними плясал, провожал их домой. Над беднотой ехидно посмеивался, крестьянской работы чурался. «Парень себе на уме», — недовольно говорил про него отец. Мать поджимала губы и грустно качала головой: «Только о себе думает. На этого надежда плохая…»
Не раз родители принимались урезонивать Федора, стыдить за лень, за бахвальство. Он хватал шапку и уходил из дома.
Вскоре Федор поступил в железнодорожное депо и перешел на самостоятельные хлеба. В то время ему едва исполнилось шестнадцать лет. Мы поняли, что он уже отрезанный ломоть.
Воспитывали нас, как и обычно в деревнях, сурово: попробуй только ослушаться старших. Кодекс был простой: растите честными, работящими, уважайте кусок хлеба, который едите, достается он великим потом, внимайте старшим, худому вас они не научат. Обычно мать поучала: держите себя так, чтобы перед людьми не было стыдно. Богомольная бабка все время грозила: «Украдешь чего — бог накажет. Он все видит». Я не раз в детстве пытался проверить слова бабки: возьму — и вдруг быстро обернусь назад, не подглядывает ли бог? Может, увижу. Боязливо косился на темные иконы в красном углу.
Всем известно, что воспитание идет как бы по трем линиям: первая — дома, вторая — в школе и третья — на улице. Вот эта третья линия, я бы сказал, самая «вольнодумная».
Старшие ребята, имевшие среди нас непререкаемый авторитет, откровенно и цинично объясняли нам, малышам, что такое жизнь и отношения полов, как надо вести себя дома и на улице, чтобы стать «настоящим парнем». Здесь, в компании старших, я тайком сделал первые едкие затяжки из цигарки, научился играть в карты, освоил ходовые соленые шуточки. Но вот раз на улице ребята подговорили меня: курить нечего, возьми у отца махорки. «Что, иль боишься?» Меня это задело. Не хотелось, чтобы считали трусом. Какой же я тогда буду «настоящий парень»? Взял тайком полпачки «Трезвона», принес им.
На второй день отец хватился:
— Где махорка?
Мы только что пообедали, все были в сборе. Сестра Маша спокойно отошла к печке. С нее спрос короткий. Федька был парень самостоятельный, с собственной копейкой. А Володя и Павка смотрят отцу прямо в глаза — сразу видно, они тут ни при чем.
— Значит, Васька? Твоя работа?