– Знаю, что не слишком похоже, – развела руками я, наблюдая за тем, как Искра подходит ко мне ближе и осторожно, почти нежно кладет холодную железную ладонь на пострадавшее колено. Боль стрельнула аж до самой пятки, а потом все-таки неохотно начала стихать. – Но куда деваться.
– Ты что, не могла выбрать себе другой облик?!
На этот раз в голосе музыканта звучало неподдельное возмущение, граничащее с обидой. Мы с Искрой удивленно переглянулись, и я пожала плечами. Иногда люди – это нечто совершенно непостижимое. Даже в случаях, когда видишь их насквозь.
– Не поняла. Ты недоволен тем, что я позаимствовала тело, которое никому не жалко?
– И это ты называешь «никому не жалко»? – Викториан шагнул было ко мне, но одного взгляда железного оборотня хватило, чтобы дудочник благоразумно решил остаться на месте.
– Ты предпочел бы, чтобы Искра загрыз кого-нибудь из мирных горожан ради моего нового облика? – вопросом на вопрос ответила я и легонько толкнула харлекина в плечо. – Помоги встать, что ли, а то камни холодные…
– Запросто. – Рыжий одним движением поднял меня на руки и встал, обнажая в нехорошей улыбке стальные зубы. – А ты, орденец, теперь почаще оглядывайся. Во избежание несчастных случаев. Обижать Змейку безнаказанно я никому не позволю.
Лицо дудочника на мгновение перекосило, синеву спокойствия замутило гневом, но довольно быстро Вик взял себя в руки и несколько отрешенно кивнул.
– Надеюсь, вы хотя бы не принесли с собой семена той дряни. Не хотелось бы встретить что-то подобное в Лиходолье, где и без того всякой мерзости предостаточно.
– За это можешь не переживать. – Я усмехнулась, перехватывая подброшенный в воздух мыском Искрова сапога посох с практически отрубленным оголовьем. – Лишнего в момент смерти на той девице уже не было. Так, пустая человеческая оболочка, вполне пригодная для смены облика. Между прочим, ты хотя бы извиниться за нападение не хочешь? У людей вроде как принято извиняться за сделанные ошибки.
– О, прошу прощения. – Викториан отвесил мне глубокий шутовской поклон, насколько позволяла хромая нога и ушибленный затылок. – За то, что принял тебя за другую, о свет моих очей…
Я склонила голову, наблюдая, как трепещет и разрастается под сердцем у змеелова огонек-одержимость, будто кто-то невидимый подбрасывает в него хорошо просмоленных щепок.
– Ты не врешь, Вик. Насчет света очей – ты действительно начинаешь внутри пылать, когда смотришь на меня.
Харлекин не выдержал – расхохотался низким, рокочущим смехом, прижимая меня покрепче к груди и наблюдая за тем, как на мгновенно побелевших щеках дудочника начинают проступать нервные красные пятна. Будто своим знанием я неожиданно задела его за живое, затронула какую-то глубоко скрываемую тайну, которую не следует доверять даже близким и уж тем более – случайно встреченной золотой шассе.
