— Он никогда не сделает вас счастливой, — сказал Дэниел, поравнявшись со злополучной парочкой молодоженов.
— Подумать только, а я ведь считала вас умным человеком, — заметила Изабель на чуть ломаном английском.
— А между тем есть немало мужчин, готовых ухаживать за вами. И намного больше, чем вы думаете.
— Ну перестаньте, мне это неприятно. Бронсон рассмеялся:
— Вы до того привыкли во всем быть второй, что даже не представляете, чего смогли бы добиться, если бы только захотели.
— Я знаю, чего я хочу, — сказала она, устремляя пылающий взор на элегантного жениха.
«Ты слишком сильная для него, принцесса. Ты просто слопаешь его целиком и только косточки выплюнешь», — подумал Бронсон, но промолчал. Почему-то он почувствовал, что говорить не стоит.
Изабель не желала бы замечать этого, но Бронсон оказался превосходным танцором. Он обнимал ее крепко, хотя совсем не прижимал к себе, и уверенно кружил в сумасшедшем ритме, ловко, не сбиваясь с такта, перебирая ногами. Он был очень высок и необычайно широк в плечах; Изабель отметила, что это видно и без ухищрений искусного портного. Она ощутила даже укол совести за то, что замечает достоинства в другом мужчине, но факты — вещь упрямая. Всего, что принцесса успела узнать о Бронсоне, было довольно, чтобы изменить свое мнение о скучных, воспитанных в пуританских традициях американских бизнесменах.
Больше они не говорили, и, наверное, это хорошо, потому что любой разговор между ними неизбежно заканчивался ссорой. С принцессы достаточно было и того, что все вокруг видели ее в объятиях этого человека.
Сквозь темные ресницы она бросила взгляд на Бронсона. Ах, если бы он вел себя чуть-чуть галантнее и настойчивее! Хотя бы как во время первого визита. Жаль, что именно сегодня он решил прекратить свои ухаживания. Как хотелось бы увидеть Эрика, бросающегося на защиту ее чести, если бы этот американец вновь вздумал поцеловать ее!
— Ошибаетесь, принцесса. Я не собираюсь целоваться с вами.
Что за черт? Неужели он умеет читать мысли?
— Вот уж о чем я подумаю в последнюю очередь! — Голос ее звучал весьма убедительно.
— Наверное, именно поэтому вы так смотрите на мои губы?
— Вы себе льстите.
— Иногда, только не теперь.
— Я знаю, что нравлюсь вам.
— Но сами себе вы нравитесь вдвое сильнее.
— Если я так вам противна, то зачем же вы меня целовали тогда, наверху, на террасе?
Хищное выражение показалось в его взоре.
— А у вас хорошая память, принцесса. Увы, все шло совсем не так, как ей хотелось.
