— Я знаю, никто не сумеет позаботиться о них лучше тебя, Мэксин, — однажды сказала хозяйка, целуя обеих укладывавшихся спать малюток. (Она торопилась успеть к очередному котильону.)
Сама Мэксин была в то время еще совсем молодой женщиной, не успевшей даже пережить период собственных увлечений. В тот вечер будто холодные пальцы ужаса пробежали вдоль ее позвоночника. Ведь с этими беззаботными словами мать передала в ее руки, словно какие-нибудь четки, с которыми она молилась перед сном, жизни двух беспомощных созданий!
Ирландка распрямила плечи и немедленно ощутила резкую боль в шейных позвонках — несомненный признак того, что ее молодость давным-давно прошла и старость уже потирает руки, готовясь принять ее в свои холодные объятия. И все же Мэксин не о чем было сожалеть. Она прожила достойную жизнь и всегда честно выполняла свою работу. Она любила девочек всей душой. Бог простит ей, что Изабель занимала немного большую часть в ее сердце, чем старшая принцесса. Но Джулиана была выдержанной и послушной девочкой, у нее и так все будет хорошо.
А вот Изабель… Ею владели эмоции столь же огненные, как и ее темные очи, и, по мере того как Ив продолжал свой рассказ, гувернантка понимала, что его слова вполне могли оказаться правдой.
— Я видел мадемуазель прошлой ночью своими собственными глазами, — холодно и спокойно, как всегда, повторил Ив. — У нее на платье, сзади, были пятна от травы, а на лице такая улыбка, которая могла означать только одно.
Мэксин выпрямилась во весь рост и пристально взглянула в лицо чванливому дворецкому.
— Совпадение, — произнесла она таким тоном, будто сама верила в совпадения. — И ты очень меня обяжешь, если оставишь свои гнусные домыслы при себе. — Тут она снизила тон и склонилась совсем близко к Иву. — Скажи только слово об этих глупых подозрениях кому-нибудь из слуг, и я тебе башку оторву.
— Я никогда не сплетничаю с прислугой, мадам, — презрительно фыркнув, ответствовал старик. — Я просто говорю правду.
С этими словами он повернулся и скрылся в кухне, оставив Мэксин с ощущением очень близкой беды.
Изабель подошла к столу и знаком отпустила горничную. Она решила справиться без посторонней помощи, чтобы вдоволь, не стесняясь собственного аппетита, насладиться яйцами и балыком. Вдруг на входе в зимний сад она заметила Бронсона, того самого нахального американца, который досаждал ей весь день накануне. Сегодня он казался совсем иным, не то что во вчерашнем парадном костюме. Темные волосы свободной волной спускались на лоб, довольно грубо очерченный, но по-своему весьма красивый. Даже на большом расстоянии Изабель заметила живой блеск изумрудно-зеленых глаз. «Контактные линзы, — мысленно фыркнула она. — Не могут радужные оболочки быть такими яркими».
