Почему же так трудно говорить, когда перед глазами стоят давно, казалось, забытые события, стоят совершенно отчетливо, будто и не пронеслись над ними десятилетия?
Память перенесла его в 1976 год, в холодную и ветреную октябрьскую ночь, когда изможденный, сотрясаемый дрожью Джек Дженкс с лицом мертвеца вошел в этот дом. Правда оставалась погребенной так глубоко и так долго, что легче было бы считать ее вымыслом. Но куда спрятать чувства? Думая о той ночи — а видит Господь, Дай всегда старался избегать этих мыслей, — он постоянно испытывал невыразимую муку.
Как учится ходить ребенок? Один крошечный шажок за другим. Так и он: одно произнесенное слово притягивает следующее, затем слова выстраиваются во фразы, фразы — в историю. Глядя в искаженное болью лицо Дая, Хелен внимательно слушала.
— Двадцать три года назад в этом кресле сидел твой отец. Ему было сорок два, и жизнь для него кончилась, он потерял абсолютно все.
— О Боже! — выдохнула Хелен.
— Выслушай меня. Сейчас ты узнаешь правду. — Дай сделал большой глоток бренди. — Все началось за двадцать лет до этого, в пятидесятых, когда мы были еще в Кембридже. Учили арабский, преподаватели хвалили обоих. Вышло так, что на нас обратили внимание, и незадолго до выпуска к нам подошли люди из секретной службы — из «фирмы», как ее называли. Долгие беседы за чашкой чая перед пылающим камином уютного домика в Пемброуке. Потом — Лондон. Вы сможете быть весьма полезными, сказали нам. Так и вышло. Ах, как волновало это наши души! Интересы королевы, интересы страны, дело для истинных джентльменов и прочее. Мы и понятия не имели, чем все закончится. Объездили весь Средний Восток, я под крышей торговца, а твой отец — банкиром. Он умел подходить к людям, очаровывал их, его повсюду принимали за своего. Фактически он стал первым западным финансистом, добившимся успеха в Аравии. Я скупал ковры и антиквариат, Джек оказывал банковские услуги. Мы вели дела с военными, министрами, с террористами. Вечерами курили кальян и пили чай с мятой в кабинетах меджлиса. «Фирма» предложила твоему отцу вплотную заняться террористами, проследить, откуда они получают деньги, предложить по возможности им свою помощь. Джеку удалось сблизиться с НФОП, Народным фронтом освобождения Палестины, возглавлявшимся тогда Джорджем Хабашем. Это было еще до тебя, Кэриад. Потом появилась ты, научилась ходить, пошла в школу. К этому времени отец пользовался полным доверием своих новых друзей — до того момента, когда стало известно об исчезновении принадлежавших террористам двадцати миллионов фунтов. Решили, что их украл Джек. Обстоятельства действительно указывали на него: в неудачное время он оказался в самом неподходящем месте. И все же деньги взял не он. Не думаю, чтобы в НФОП выяснили, кто их похитил. Возможно, один из своих. Но доказать, что твой отец невиновен, можно было только одним способом: снять с него «крышу». Джеку пришлось скрыться. Он пришел ко мне за советом, хотел забрать твою мать и тебя, но это было слишком рискованно. Твоя мать все равно не пошла бы с ним, ни за что. Думаю, потрясение просто парализовало ее, ведь она и понятия не имела о его работе на разведку. Взять тебя она тоже не позволила бы, отец даже не просил. Господи, как он рыдал! Никогда еще не приходилось мне видеть человека в таком горе.
