— Так что нового в нашем неспокойном мире? — вернул его к действительности вопрос Уоллеса. — Что примечательного принес нам сегодняшний день?
— Интервью с миссис Стюарт Уоттс, — неохотно проговорил Родди.
— Это еще кто такая?
— Супруга одного из членов парламента, известного своими похождениями.
— Чем же она могла поделиться с тобой, кроме, естественно, стремления оскопить мужа?
Хелен слушала, в равной мере испытывая отвращение и жгучий интерес к взбалмошному миру так называемой респектабельной прессы, выплескивающей на страницы газет людские страдания.
— Поразительно! — фыркнул Родди. — Стоит некоторым оказаться у микрофона, и их от него не оттащишь.
— Значит, они заглотили наживку, — заметила Хелен.
— Какую наживку?
— Вы же вечно твердите, что даете личности шанс самовыразиться, изложить свое видение фактов.
— Именно так.
— Как будто факты нельзя исказить.
— Что ты имеешь в виду, Хел?
Временами скептическое отношение Хелен к его профессии просто бесило Родди.
— Оставь. В вопросе подачи фактов все вы эксперты. Акцент здесь, ударение там, комментарий, который делает истину смехотворной, наивной или обманчивой — в зависимости от ваших нужд. — Хелен отметила тень легкой досады, мелькнувшую на лице Родди, и взгляд, которым он обменялся с Уоллесом. — Разве не так? — с вызовом спросила она.
— Факты говорят сами за себя.
— Пресловутая объективность? — Она постаралась умерить свой сарказм.
— Хочешь сказать, что ее не существует?
— По-моему, идею чистой объективности высмеял еще герцог Веллингтон, — подал голос Хью. — «Рассказать вам о битве? С таким же успехом можете попросить меня поведать о том, как вели себя ночью мои яйца». Помните?
Хелен и Родди рассмеялись, покоренные мягкостью, с которой Уоллесу удалось восстановить мир.
— Проголодались? — спросила она, вставая из кресла.
— Изрядно, — ответил Родди.
— Быка бы съел, — добавил Хью.
Хелен направилась в кухню. Проводив ее взглядом, Родди плеснул в бокал вина, сделал хороший глоток и начал расхаживать по комнате.
— Не знаю, что это с ней. Последнее время в Хел словно бес вселился.
— Может, просто устала слушать всякое дерьмо, — предположил Уоллес.
— После того, как просидела в нем целый день?
— Вряд ли стоит удивляться тому, — не обратив внимания на колкий вопрос, продолжал Хью, — что она то и дело бросается в бой. Твои коллеги распяли ее отца. Ты когда-нибудь читал, что о нем писали?
— А ты?
— Приходилось. Мошенник, вор, преступник. Как из-под земли появилась целая толпа людей, уверявших, что он всегда был темной лошадкой, человеком весьма сомнительным, не таким, как мы все. Но в суде его никто не видел.
