– Вадим, это к вам, – сообщила она, задыхаясь не то от смеха, не от возмущения. – Какой-то мужчина. Судя по всему, ваш отец.
Она называла Акатова то на «вы», то на «ты», в зависимости от собственного расположения духа и настроения, и Вадим никогда это настроение уловить не мог, не уловил и теперь.
– Отец? – предпочел удивиться Вадим Борисович.
– По крайней мере, он называл меня дорогой свашенькой, – делано кротко пояснила теща. – И пытался подарить мне родственное лобзание.
Совершенно растерявшись, Вадим вышел-таки в прихожую. Гость топтался у дверей, где Римма сдержала его, очевидно, мощным волевым импульсом. Это был высокий худой мужик в засаленной, словно атласной телогрейке и ужасающе грязных сапогах.
– О, так вот он, Вадька! – обрадовался мужик. – Гляди ты, как заматерел, прям как бугай! Да ты бы лампочку засветила, сватья, – строго обратился нежданный гость к обомлевшей от такой фамильярности Римме. – Дай с сыном поздороваться, сколько уж лет не виделись!
Римма хмыкнула, щелкнула выключателем. Мягкий желтый свет залил прихожую, и только тогда Вадим узнал отца и понял, что тот уже старик, а выглядит молодо только из-за худобы своей. Скуластое лицо с резко прочерченными морщинами, поседевшие и поредевшие волосы, нездоровые, желтые белки глаз да какая-то особенная заостренность черт выдают в нем тяжело и долгосрочно пьющего человека.
Совершенно машинально Вадим Борисович обнял отца, ощущая только кислый запах дешевых сигарет, солидола и сенной трухи. Римма Сергеевна благоразумно ретировалась:
– Ну-с, не буду мешать, вам, верно, надо поговорить. Да вы проходите, проходите в гостиную, сейчас я что-нибудь приготовлю, и…
– Не надо, не надо, – шепнул ей Вадим. Теща сделала удивленные глаза. – Я сам. И в гостиную не надо, мы в кухне посидим.
– Вот, это точно! Подальше от начальства, поближе к кухне! – поддакнул отец, и Вадим понял, что он тоже волнуется.
Впрочем, это не помешало ему достать из брезентового заплечного мешка бутыль перламутровой самогонки. Мотанул сосудом и посмотрел на сына вопросительно. Вадим покачал головой, выставил коньяк. Нарезал лимона, потом покосился на отца, достал колбасу, сыр, холодную курицу. Борис Иванович вынул из кармана пачку «Примы», покосился на сына, постучал сигаретой по столу, насорив табачной крошкой. И тут в кухню вплыла тещенька – что-то ей такое занадобилось – и тут же отдала распоряжение:
– Вадим, что же вы гостя холодным потчуете? Время обеденное, тут есть бульон, котлеты…
