На пятничный магриб в один из дней я упросил взять меня с собой соседа по улице, чиновника министерства торговли. Мечеть была недалеко. Когда мы подошли, она уже была полна верующих. Провожатый по моему настоянию и, как мне показалось, к своему облегчению предоставил меня самому себе и, разувшись, быстро скрылся в одной из многочисленных дверей мечети.
Мужчины во дворе были одеты почти что празднично. Темные пичи, светлые рубашки с маленьким стоячим воротничком, чистые отутюженные саронги. Многие в руках держали молитвенные коврики, на бархате которых, как правило, изображена мечеть с камнем Каабы. Но многие были просто с газетой, приготовленной для подстилки. Знакомые сдержанно приветствовали друг друга, собирались группками. Перед тем как подняться по ступенькам в святилище, некоторые заходили в небольшое помещение, где под тоненькими струйками водопроводной воды мыли лицо, шею, руки и ноги.
Оставив сандалии на лестнице в куче обуви, я тоже поднялся к дверям и заглянул внутрь. Перед михрабом — обращенной в сторону Мекки нишей с записанной на ее вогнутой белой стене первой заповедью ислама — степенно рассаживались знатные люди квартала: чиновники, торговцы, военные. Люди попроще, пошептав в ладони суру из Корана, устраивались в задних рядах. Дальняя от михраба отдельная комната была отведена для женщин. Они были в белых балахонах, оставлявших открытыми только лицо и кисти рук. Вместе с женщинами находились дети, которые не очень-то вникали в суть происходящего, хихикали, валялись по полу, задирали друг друга.
Я так и не решился войти на мужскую половину. Строгие лица, суровые взгляды на мою фотоаппаратуру остановили меня у порога. Нет, не жалуют мусульмане иноверцев, не терпят их под священными сводами мечети. Зато женщины! О, женщины! Они сами зазывали к себе, знаками показывали, что хотят сфотографироваться. Доставали зеркальца, прихорашивались. Кокетство побеждало в них религиозный фанатизм.
Молебен открыл священник в сером, до пят, легком хитонэ и белой небольшой чалме. Он уселся лицом к михрабу, сосредоточился и начал службу канонической фразой, выражающей доведенный до завершения монотеизм: «Нет бога, кроме аллаха...» Потом, бормоча молитвенные тексты, принялся вздымать руки вверх, нагибаться вперед до соприкосновения лба с полом. Сидящие сзади него повторяли его движения. В отличие от христиан мусульмане ни о чем бога не просят. Просто клянутся ему в вечной преданности и безоговорочном послушании.
